Артек: земной рай оттепели
В день защиты детей самое время вспомнить наш архивный материал об Артеке – мечте об идеально мире для детей – из номера ПР64, темой которого было «Детство».
В первой половине XIV века Новгородский и Псковский архиепископ Василий в письме к Тверскому епископу Феодору очень серьезно рассказывал о том, что существование рая на земле не только возможно, но и доказано, поскольку многие новгородцы, плавая в северных морях, видели остров, где находится вход в этот самый рай. Подробности в данном письме – чрезвычайно убедительные. Социализм (и коммунизм, конечно) является продолжением проявившейся в названном письме тяги к овеществленной мечте.
Но в отличие от других утопий, социализм характеризует упрямая тяга к материализации. Эту утопию нужно реализовать. Причем в разных направлениях. В архитектурном направлении – сразу в нескольких жанрах. И если конструктивистская архитектура создала образ универмага «утюжок», образ рабочего квартала, образ дома-коммуны, то ничего специфически детского, пионерского, в частности, она так и не создала. Не были значительны и успехи неоклассики в этой сфере: с высотными зданиями, домами-палаццо, многоколонными обкомами, театрами и вокзалами никакие дома пионеров соперничать не могли. Можно сказать, что ленинско-сталинское время, создавшее пионеров и октябрят, к архитектуре для детей отнеслось прохладно, сосредоточившись на зодчестве для взрослых.
Иное дело архитектура оттепели – не столько хрущёвской оттепели, как называют период общественно-политический, сколько просто оттепели, как можно называть период временного потепления в интеллектуальной и художественной жизни. Архитекторы, конечно, жили сразу и в первой и во второй оттепелях: ведь для того, чтобы строить, нужно быть или в системе, или рядом с ней. Поэтому архитектуру оттепели следует рассматривать сразу и как проявление некоего вершинного творчества и как часть усилий системы (и партии), направленных в сторону самообновления, как часть чисто коммунистической работы.
Архитектура оттепели была попыткой влиться в общемировую стилистику, примешав туда коммунистическую идеологию. А потому идеи раннего и среднего Корбюзье вместе с идеально воспринятым (без формальных заимствований) конструктивизмом, а также вместе с буквально считанной стилистикой пятидесятых, взятой из западных журналов,– это материальный, визуальный образ лучших построек оттепели.
Впрочем, если бы оставался только данный формальный пласт, то мы бы не смогли увидеть в архитектуре этого времени ничего особенно выдающегося, в ней есть находки, но нет открытий. Но рядом с областью материального и формального была огромная область идеального. И это при том, что идеальное все время подкреплялось имперским, грандиозным, величественным (в своеобразном оттепельном преломлении) масштабом. И все это существовало в виде заказа, придававшего часто довольно скромной архитектуре размах. Так произошло и с детским проектом оттепели. На Ленинских горах в Москве встал хрупкий и величественный одновременно Дворец пионеров, обозначивший главные темы архитектуры тех лет: открытость, свободу, легкость, современность (см. с. 168–175). Это был столичный объект, задавший вектор развития.
На том же (примерно) меридиане, но на тысячи километров южнее, в Крыму, был построен к 1961 году пионерский лагерь «Морской», входивший в состав комплекса лагерей, известных под общим названием «Артек». Авторами этого лагеря были архитекторы А. Т. Полянский, Д. С. Витухин и Н. Е. Гиговская, а также инженер Ю. В. Рацкевич. Возглавлявший этот коллектив Анатолий Трофимович Полянский (1928–1993) был выпускником МАРХИ (1950), членом КПСС (с 1953 года, что показательно), директором Института экспериментальных и курортных зданий (с 1958 г.). Ключевая фигура оттепельной архитектуры. В составе группы (Ю. И. Абрамов, А. Б. Борецкий, В. А. Дубов и уже знакомый нам инженер Ю. В. Рацкевич) он участвовал в проектировании советского павильона на выставке в Брюсселе (1959), относительно которого можем прочитать в оттепельной «Всеобщей истории архитектуры» (том II. М., 1963), что «сталь, алюминий и стекло служат основным средством художественной выразительности».
Основанный в 1924 году лагерь «Артек» не мог похвастаться архитектурой, ни с какими санаториями «для взрослых» сравнить его было нельзя. А потому архитектурный образ можно было начинать творить с нуля. И в 1959 году Полянский и его сотрудники придумали этот образ: на склонах гор, обращенных к морю, было свободно разбросано множество корпусов, павильонов, беседок. К лагерю «Морской» со временем должны были присоединиться (и присоединились) лагеря «Прибрежный», «Горный», «Кипарисный» и «Лазурный». Внутри лагеря были разделены на дружины. Все это связывалось дорожками, эспланадами, лестницами. Все корпуса были выполнены в стиле интернационального модернизма. Большие корпуса очень напоминают дома-коммуны двадцатых годов. Малые – не очень далеко ушли от вилл Корбюзье. Беседки и грибки – где-то мы их тоже видели. Но все вместе – безусловно, новое, несет тот светлый и счастливый оттепельный дух, которым веет от всех лучших и от многих посредственных построек того времени. Это дух Утопии, ощущение веры в светлое коммунистическое будущее. А в целом – это образ земного рая, созданного для детей, наполненного их «звонкими голосами», построенного для «новых поколений», которые вот-вот и «будут жить при коммунизме».
Что же послужило основой для этого лагеря или комплекса лагерей? Где находятся истоки этого образа? Сам автор ничего об этом не говорит. В посвященной лагерю книге, вряд ли написанной только архитектором (А. Т. Полянский. Артек. М., 1966) и вышедшей уже после смещения Хрущева, мы не найдем стилевых определений, только констатации и описания. Есть лишь два заслуживающих внимания места. В первом говорится об образе корабля (куда плывущего – догадайтесь): «Ступенчатое расположение зданий по рельефу, ажурные лестницы, пандусы-трапы, плоские кровли-палубы и легкие навесы-паруса создают впечатление, будто находишься на огромном корабле». Дальше эта корабельная метафора всплывает еще несколько раз, приоткрывая истоки образности в конструктивистских домах-кораблях и европейском стиле пакетбота. Во втором отрывке, завершающем книгу, говорится о том, что «архитектура Нового Артека близка и понятна детям. Она обогащает внутренний мир ребенка, развивает его художественный вкус. Она оказывает решающее воздействие на воспитание подрастающего поколения». Заметим, что чем она оказывает влияние – не говорится. Хотя и так понятно: уже названными – свободой, светлостью, современностью и «корабельностью». Заметим также, что у этой легкой и светлой архитектуры, так точно соответствовавшей самой детской, пионерской Утопии, было несколько первоисточников. Источник первый: свободная планировка лагерей восходит к Корбюзье (вспомним, «кривая улица – это улица отдыха»), но не напрямую, а через послевоенные опыты британского градостроительства, через британские же образы курортов (Бексхилл).
Источник второй: архитектура легких и свободных павильонов. Они, безусловно современные, но прообразы их можно найти и в конструктивизме, у Н.Б. Соколова (1904–1990), создавшего в 1920-е годы чудесный проект курортной гостиницы с фантастическими павильончиками.
Источник третий: уже упоминавшиеся дома-коммуны, а также санатории Алваро Аалто и… лагеря (Colonia Marina) фашистской Италии, созданные в 1930-е годы архитекторами-рационалистами (Марио Ридольфи, Джованни Греппи и др.).
Уже само перечисление источников дает представление о том, что работа по составлению образа социалистического детского лагеря не может быть сведена к одному–двум заимствованиям. Перед нами синтез различных образцов, синтез, создавший новую архитектуру. Эта архитектура не была оригинальна в деталях и объемах (как не была оригинальной и вся архитектура оттепели), но она стала оригинальной в комплексе, массе, образе. И весь «Артек», без разделения на лагеря, всю композицию, весь комплекс можно причислить к лучшим образцам не только советской архитектуры. Это и замечательный образец мировой архитектуры модернизма, осложненный и вдохновленный утопическими идеями социализма. Такой плывущий куда-то Земной Рай для детей.
