Асиф Хан: «Любое рабочее пространство должно предлагать людям возможности роста и саморазвития как личности, а не только как сотрудника компании»

Британский архитектор, житель Лондона, основатель одноименной архитектурной студии Asif Khan и мастер междисциплинарных проектов, основанных на спецэффектах, использовании инновационных технологий и материалов. Например, Хан — автор «самого черного здания на земле», павильона для XXIII Зимних Олимпийских игр в Южной Корее, в котором было задействовано новое покрытие Vantablack, поглощающее 99% света. Он же — автор олимпийского проекта «Мега лица» в сочинском павильоне компании МегаФон, где на главном фасаде в формате 3D появлялись лица тысяч болельщиков, а также отмеченного наградами павильона Великобритании на выставке Экспо-2017 в Астане и «самого большого павильона» Экспо-2020 в Дубае (так негласно называли многочисленные общественные пространства между павильонами, включая входные порталы из углеводородного волокна). Кроме того, Асиф Хан занял почетное второе в конкурсе на новый театр Камала в Казани.

ПР: В одном из своих интервью вы упомянули, что архитектура будущего — это та, которая будет готова принять людей будущего. За последнюю пару лет, судя по всему, «люди будущего»  изменились. Как, по вашим ощущениям, в этой связи изменится архитектура для них?

Асиф Хан: Мне кажется, прежде всего у людей изменилось восприятие времени. В таких городах, как Лондон и Москва, все одержимы скоростью и стремлением заполнить свой календарь, потому что время убегает, как песок сквозь пальцы. Однако пандемия нас замедлила или по крайней мере разделила надвое: одна наша половина по-прежнему пытается угнаться за временем, а вторая половина склонна к большей вдумчивости и созерцательности. Лично я, например, будучи апологетом большого города до мозга костей, научился больше времени посвящать самому себе и своей семье, соответственно, вместо развитого делового центра и транспортной инфраструктуры большее значение начали обретать дом и непосредственное окружение. Сегодня каждый ищет способ комфортно работать в пределах своего района. Семья становится не автономной частью жизни, а со-партнером твоей деловой активности.

С развитием интернета был тренд скорее на отчуждение друг от друга; сейчас мы наоборот снова пытаемся найти друг для друга физическое время и место для общения. В противовес диджитализации культуры мы хотим персонализации пространства для себя и своей семьи. Вообще интересно, как чисто биологическая проблема оказывает влияние на нашу цифровую сторону жизни, от которой мы зависим все больше и больше. Однако все это скорее мысли вслух: прийти к каким бы то ни было конкретным выводам сегодня вряд ли возможно.

ПР: А что в связи со всеми этими мыслями вы можете сказать про тему нынешней биеннале? Рабочее пространство будущего — что это для вас лично? 

АХ: Ожидания от рабочего пространства действительно изменились. Поделюсь своим опытом: мы переделали одно из пространств в нашей студии в рекреационное, и теперь там есть большая стена для скалолазания. Можно прийти, переобуться и начать покорять вершины — и в этот момент попадать в абсолютно другое ментальное состояние, отличное от того, когда ты работаешь. И такое поощрение альтернативных активностей — это наш способ заботиться о благополучии и здоровье сотрудников. Если раньше я полагал, что они должны заниматься этим в свое личное время и в личном пространстве, то теперь как руководитель команды я чувствую ответственность за них настолько, чтобы и в пределах рабочей среды у них было место для заботы о себе. 

Если же смотреть на наш офис в целом, то условно его пространство можно поделить на четыре зоны. Первая — мастерская для созидания, своего рода лаборатория прототипирования, где мы работаем с разными материалами. Вторая зона для отдыха, сфокусированная, как я уже сказал, на скалолазании (почему-то очень многие архитекторы и дизайнеры любят именно этот вид спорта — возможно, по причине того, что это тоже поиск трехмерного решения определенной задачи, только ты делаешь это не разумом, а собственным телом).  Третья часть офиса более традиционная, с компьютерами, а четвертую мы используем как галерею для макетов, моделей и образцов, связанных с разработкой последних проектов. Там же находится библиотека. То есть можно сказать, что половина студии с рекреацией и библиотекой предназначена для личного самосовершенствования, а половина — для командного взаимодействия и создания коллективного продукта. И мне кажется, подобное должно предлагать любое рабочее пространство: возможности индивидуального роста и саморазвития как личности, а не только как сотрудника компании. Раньше я этого не осознавал, но во время пандемии отчетливо понял, что мы должны быть более человеколюбивыми.

ПР: Вас справедливо считают одним из самых молодых и уже всемирно известных архитекторов. Как архитектору продвигать себя? Как это происходит в Британии? Можно ли молодежную биеннале подобную этой назвать эффективным маркетинговым инструментом?

Мне 41 год — по европейским меркам я, возможно, и молод, но мы говорим скорее о тех, кому 20-30 лет. Так вот для них, как мне кажется, первоочередная задача — осознать и развить и собственный уникальный талант, который можно было бы промотировать. То есть начинать надо с самоопределения: сформулировать, во что я верю, какую дисциплину люблю, что в городе хотел бы изменить. Люди хотят слышать именно про это — индивидуальное восприятие и опыт. 

Следующий шаг — найти оптимальный инструмент передачи своего уникального опыта. Далеко не всякий архитектор или дизайнер может легко стать еще и гениальным оратором: это вызов для каждого. Зато каждый может найти собственную группу поддержки из людей, которые разделяют его убеждения; найти способ демонстрировать свои идеи и объекты, будь то кампус университета или собственная мастерская (хотя, конечно, гораздо проще использовать цифровые платформы: Инстаграм, Твиттер и т.д.) Так или иначе, аутентичность и чувственность для архитектора не менее важны, чем креативность. И учитывая то, как много времени может пройти до первой реальной постройки, молодые архитекторы должны начать позиционировать себя в профессии альтернативными методами. Демонстрировать критическое мышление в отношении современной архитектуры, преподавать архитектуру в школе детям и в университете студентам, издавать зины, вести блоги и подкасты, публиковать интервью, делать исследования. Отвечать людям на вопросы, которые их интересуют: почему это здание сносят; почему этот бассейн закрывают; почему в данном случае использовали именно этот материал; как изменилось качество социального жилья в городе за последние 50 лет — главное, чтобы кейс касался реальных людей. Молодому архитектору нужно становиться, с одной стороны, важной частью локального городского дискурса, а с другой — доносить свои идеи до глобального мира. Таким образом он уже сейчас сформирует содержательно свои будущие заказы. С этой точки зрения молодежная архитектурная биеннале — очень важный кейс и, возможно, веха в том самом самоопределении, однако каждому все равно придется найти свой собственный путь.

ПР: Были ли вы раньше в Казани? Что можете сказать о проектах, которые здесь реализуются последние годы?

Я впервые был в Татарстане и в Казани в 2019-м, как раз перед локдауном, и сполна погрузился в многообразие этого города: и в плане религий, и в плане жизненный укладов и традиций, и в плане архитектуры. Это был очень интересный опыт, я люблю знакомиться с культурой, но при этом нащупывать, как она будет развиваться в будущем. Я уверен, что Лондону есть, чему поучиться у Казани, поскольку она превратилась в настоящий полигон экспериментов с общественными пространствами и активным вовлечением горожан. В тот раз мне удалось увидеть некоторые из этих проектов, но сейчас их стало еще больше, и я с нетерпением жду знакомства с ними.

ПР: Расскажите об ЭКСПО в Дубае: это большое культурное событие для всего мира. В чем заключалась ваша роль?

Проект, над которым мы работали последние 5 лет, мы назвали «публичным пространством ЭКСПО» — по факту это все, что видят посетители и что при этом не-павильон: входные зоны, дороги, переходы, навесы, уличная мебель, питьевые фонтаны, паттерны мощения и даже лифт-сад, с которого открывается панорама на всю территорию выставки. На весь тот мир, не побоюсь этого слова, который нас попросили спроектировать, — он имеет 6 километров в длину, и можно провести целый день только в нем, не заходя ни в один павильон (я так делал много раз). Директор Всемирной выставки в Дубае Рим Аль Хашими назвала его «самым большим павильоном ЭКСПО»: здесь одновременно может находиться более 200 тысяч человек. И мы постарались построить этот «павильон» на фундаменте культуры того места, где он появился: исследовали историю, географию, традиции, фольклор, ремесла. Например, если говорить о порталах, предваряющих входы на выставку, — это наша интерпретация характерной для арабского мира машрабии, узорной решетки, защищающей окна и балконы от солнца. То же самое касается каждого растения и каждой лавки: прообразами для одних стала мебель, увиденная в Дубае, для других — каллиграфическая типографика арабской вязи. А когда я первый раз попал на площадку и прогуливался по пустыне, следы на песке от прошедших по нему людей и животных вдохновили меня и в дизайн-коде ЭСКПО использовать некие линии, символизирующее наше движение по жизни. 

ПР: Какие павильоны вам запомнились/понравились больше всего?

Я видел далеко не все, но мне очень понравился павильон Пакистана: семья моего отца оттуда родом, и я не ожидал, как необычно и впечатляюще можно показать все то, чем страна по праву гордится. Экстерьер очень хорош, а контент просто фантастический. Замечательный павильон и шоу получились у Казахстана: моя жена выступала его креативным директором. Интересный эксперимент провел Сингапур с архитекторами WOHA: посетители получают опыт взаимодействия с действительно зеленым пространством, в котором растения контролируют климат и делают его гораздо более комфортным по сравнению с уличным. В этом смысле хочется отметить и альпийский туман в павильоне Швейцарии: создается ощущение, будто и правда гуляешь высоко в горах. А вот павильон Марокко, с моей точки зрения, лучше всех пахнет: в нем смешались ароматы всех натуральных масел, которые эта страна производит.

Ну и, конечно, не могу не упомянуть российский павильон: иконическая форма купола, очень неожиданное использование цвета, пульсирующая энергия — настоящий арт-объект, на который хочется смотреть с разных точек выставки.