«Большая восьмерка»: судьба «Тучкова Буяна» определена?
4 февраля стали известны финалисты большого международного конкурса на ландшафтно-архитектурную концепцию территории «Тучков Буян» в Санкт-Петербурге: некогда пристани, затем местопребывания Государственного института бытовой химии, после этого — участка для предполагаемого строительства Судебного квартала (и уже начавшегося строительства Театра Бориса Эйфмана) и вот теперь — нового городского парка. 15 ноября, когда конкурс только объявили, на Санкт-Петербургском международном культурном форуме состоялась целая сессия, посвященная этому событию. Вспоминаем, что советовали учесть эксперты, чтобы превратить «Тучков буян» в парк мирового уровня и одновременно любимое и знаковое место для петербуржцев. А также строим прогнозы, что может из всего этого получится на основании списка восьми финалистов.
Что говорили тогда
Владимир Григорьев:
«Можно провести аналогии с парком Ла-Виллет в Париже: там тоже стояла задача интегрировать существующие сооружения в новую концепцию. На мой взгляд, для архитекторов это только создает дополнительные возможности и расширяет палитру творческих приемов».
Сергей Кузнецов:
«Парк и любой проект интересен тем, что люди еще не видели и не знают. Задача архитектора — услышав их ожидания, вдруг предложить что-то новое: хотели лужайку и каток — а мы вам предлагаем, например, пузырь или консоль над рекой. Когда мы делали техническое задание для парка в Зарядье, так и писали в ТЗ: каток не предлагать, катков в Москве много. А вот примерный объем площадей, который должен быть отдан под образовательную, научно-популярную и художественно-культурную функцию, мы как раз прописали довольно четко».
Сергей Чобан:
«Парк — это король, но короля делает свита, короля делают те пространства, которые возникают вокруг парка. Для Петербурга, например, очень характерна пульсация кромок, возникающих вокруг достаточно открытых пространств, они всегда имеют очень ясные очертания и границы. У территории Тучков буян много неясностей в западной части. Поэтому специалисты должны подумать о том, как придать этому парку более четкие градостроительные рамки».
Никита Явейн:
«Понятно, что жители хотят не просто парк, а место, где можно провести целый день и чтобы было не скучно. Как оформить — может быть много разных вариантов, но тот факт, что парк сегодня это прежде всего место проведения досуга, насыщенное разнообразными функциями, очевиден. Тем более для этого уже есть целый подземный этаж».
Наталья Фишман-Бекмамбетова:
«Самое важное в этом процессе — квалифицированный заказчик, который — особенно в случае с международным архитектурным конкурсом — может очень точно сформулировать потенциальным участникам задачу и объяснить контекст. Следующий момент — должно быть исследование досуговых практик: как люди в Санкт-Петербурге проводят свое свободное время, каких способов досуга им недостаточно. Какие услуги востребованы, какие не востребованы, какая должна быть ценовая политика. Потому что если женщина, пришедшая в парк с внуком, постоянно сталкивается с чем-то, чего просит ребенок, но она не может себе позволить, то вне зависимости от того, насколько парк шикарен, она выйдет оттуда несчастной. Этого допускать нельзя. И еще одна очень важная вещь: уже на этапе формирования конкурсного задания должны быть выбраны люди, которые будут проект вести, реализовывать и в дальнейшем управлять. Это поможет избежать многих ошибок».
Мария Элькина:
«Очень важно в процессе работы над проектом много про него рассказывать жителям, чтобы он был в том числе просветительским. С другой стороны, сам парк должен провоцировать любопытство, чтобы человеку было интересно. Архитектура это умеет. И это то, что мы можем в хорошем смысле противопоставить ставшему во многом препятствием петербуржскому консерватизму».
Гил Пеньялоса:
«При реализации любого проекта необходимо учитывать культуру места, уникальность истории, местных промыслов и природных ресурсов — работать с идентичностью и дополнять ее новыми смыслами».
Что происходит в финале
До 15 января 2020 года, то есть за три месяца, на конкурс подали заявки 229 претендентов из 50 стран мира. В официальном пресс-релизе оператора конкурса КБ «Стрелка» отдельно подчеркивалось, что это почти в 2 раза больше, чем было получено в 2013 году на международный конкурс на парк Зарядье в Москве (аналогии тем более справедливы, что оператор у конкурса был тот же). Впрочем, как раз примерно половина заявок петербургского конкурса исходила от так называемых «молодых архитекторов» — бюро и консорциумов, не имеющих достаточный и релевантный для участия в конкурсе подобного уровня опыт. Из них жюри должно было отобрать две команды — в то время как из маститых бюро, как и в случае с Зарядьем, в финал проходило шесть участников.
В результате «большая восьмерка» выглядит следующим образом: «Студия 44» (Россия, Санкт-Петербург) + West 8 (Нидерланды), Agence Ter (Франция), Bjarke Ingels Group (США), JV Vogt + Herzog de Meuron (Швейцария), Kengo Kuma and Associates (Япония), Michel Desvigne Paysagiste (Франция) + «Меганом» (Россия, Москва), АБ «ХВОЯ» (Россия, Санкт-Петербург) + KARAVAN Landschaftarchitekte (а также Miles&Yards, Александр Девяткин, John Loof Green и EDGE AB) и Praxys paysage & territoire (Франция) + KATARSIS Architects (Россия, Санкт-Петербург) + BOA Light studio, RETHINK etc.
Мы видим, что почти каждая архитектурная компания «усилена» ландшафтной (кроме тех, кто и сам воплощал комплексные проекты и очевидно имеет в составе мощную команду соответствующих специалистов — как BIG или японская Kengo Kuma). Кроме того, как минимум у одного участника консорциума есть опыт работы в России (кроме опять же BIG, что делает участие бюро Бьярке Ингельса еще более интригующим).
И наконец, целых три консорциума имеет петербургские корни. Это ожидаемо прошедшая в финал «Студия 44» — одно из крупнейших и известнейших архитектурных бюро Санкт-Петербурга, к тому же вступившее в союз с голландцами из West 8, которые сделали уже полюбившийся петербуржцам парк «Новая Голландия». Настоящая «тяжелая артиллерия» — на первый взгляд с самыми весомыми шансами на победу.
Другие две команды — из молодых: АБ «Хвоя», «Открытие года» по версии журнала «Проект Россия» и авторы еще одного успешного общественного пространства Санкт-Петербурга — «Севкабель Порт», — и KATARSIS Architects, участники выставки «Проект Россия. Новая оптика», победители российско-французской премии «ПроМоАрхДиз»-2019 и конкурса-2020 на лучшую масленичную инсталляцию в Никола-Ленивце. И тех, и других отличает особенно удивительная в наше время романтичная и поэтичная позиция в профессии, когда архитекторы принципиально не хотят строить «унылые коробки в угоду жадному заказчику» и умудряются проектировать (и реализовывать!) нечто «унылым коробкам» совершенно противоположное.
Чем «буян» успокоится
И все бы это вселяло радужные надежды на результат, который ждет нас в конце мая, если бы не несколько обстоятельств.
Мария Элькина (запись в социальной сети facebook):
«Выбирали явно случайно, собирали кабинет редкостей <…> в качестве участников. Это такой формат тестирования гипотез на уровне "посмотрим, что они нам могут предложить". К сожалению, размытость цели приведет к одному из двух исходов. Или выиграет Явейн c West 8, и мы получим понятный перевертыш (сначала главными будут West 8, а потом наоборот). <...> Или выиграет хороший иностранный проект, какой-нибудь Герцог и де Мерон или BIG, это два довольно очевидных лидера <...>. Но тогда это будет «Мариинка-2», потому что проект победителя не будет привязан ни к реальной задаче (напомню, она не сформулирована, не озвучена жителям и не отражена в конкурсной документации), не будет соответствовать пожеланиям заказчика и вообще найдется 1000 всяких "но", многие из которых будут справедливыми. <...> У парка единственный шанс — все же обрести некую службу заказчика с опытом постановки задач и управления проектами».
Первое — реальный статус «молодежи» не очень понятен. Есть ощущение, что их участие в конкурсе было прежде всего трюком привлечения внимания, и хотя они в любом случае претендуют на немаленькое вознаграждение (60 тыс. долларов каждому финалисту), есть ощущение, что реально проектировать им не дадут. Такова специфика архитектурного рынка Северной столицы: каждая постройка «неафиллированных» бюро — маленькое чудо (станешь тут, пожалуй, поэтом).
Второе — размытость критериев оценки: команды настолько разные, что у каждого «не-Зарядье» (а это, если объединить все то, что указано на 200 страницах технического задания, — единственное внятное требование жителей к будущему парку — ибо нельзя же всерьез воспринимать рекомендации вроде «не строить специальные спортивные сооружения») получится какое-то очень свое. Потому что «современный городской парк со всеми вытекающими» (а именно это, если коротко, описано в ТЗ, хотя оно и стало детализированнее по сравнению с Приглашением к участию) может выглядеть очень по-разному. И финалисты конкурса это знают непонаслышке.
И третье, о чем не раз говорили эксперты, — видимое отсутствие команды, которая обладала бы волей и ресурсами довести проект до конца. И речь совсем не о деньгах.
Мы все прекрасно помним, чем заканчивались громкие международные конкурсы в Санкт-Петербурге: результат либо не имел ничего общего с победившим проектом (и победителем), либо к моменту реализации все уже успевали забыть, кто заварил эту кашу, — как в случае со стадионом «Зенит»-или-как-его-там.
В истории с Зарядьем локомотивом реализации концепции консорциума Diller Scofidio + Renfro однозначно выступил главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов и Ко. Да, конкурсные концепции тоже сильно отличались между собой, но коль скоро лидер был определен, началась многодневная борьба за каждое проектное решение, которое приходилось отвоевывать у департаментов, подрядчиков, времени и обстоятельств. Готов ли кто-то — и может ли, учитывая новизну подобной управленческой задачи для Санкт-Петербурга, — сыграть эту роль? И хотя время набраться сил и опыта у «кого-то» еще есть — его остается все меньше.
