Братство кольца

Прямо сейчас на фестивале «Зодчество» на стенде Москомархитектуры, спроектированном бюро KRNV, представлены все 30 с лишним новых станций Большой кольцевой линии московского метро. Предлагаем самый быстрый способ знакомства с архитектурой БКЛ — сначала отвечаем на вопросы, потом проверяем себя (впервые текст был опубликован в альманахе «100 лучших проектов 2020-2023»).

Текст: Юлия Шишалова

1. Что общего у самых первых станций БКЛ, открытых в 2018 году, и каким образом придуманный тогда дизайн нашел отражение в самых свежих станциях 2023 года?

2. Сразу в трех станциях БКЛ прослеживаются отсылки к творчеству русских авангардистов, но только в одной они обретают настоящий объем. В какой?

3. Несколько абажуров массивных светильников на станции «Кунцевская» рассечены пополам — с чем это связано?

4. Откуда взялись силуэты людей на станции «Терехово» и что они символизируют?

5. Ракушка, монетка, жемчужина, пуговица, комсомольский значок — в оформлении какой из станций можно найти все это?

6. Новая станция «Сокольники» посвящена подвигам первых строителей метро. А как бы выглядела станция, если бы реализовали проект, победивший в международном конкурсе?

7. С метрополитеном сталинской эпохи твердо ассоциируется словосочетание «подземные дворцы». А у этой станции БКЛ в виде силуэта дворца сделан павильон наземный, да и дворец в оригинале не каменный, а деревянный. О каком проекте речь?

8. На какой станции архитекторы спроектировали «прощание с центром Москвы»?

9. Какие материалы на станции «Марьина Роща» заменили «фарфор»?

1. Первые шесть станций Большой кольцевой линии от «Делового центра» до «Савеловской» компания «Метрогипротранс» проектировала цельным блоком и в едином ключе: впервые в истории Московского метрополитена комплекс станций создавался как ансамбль, когда у каждого элемента композиции есть как характерные общие, так и индивидуальные черты.

Связующим звеном стали, прежде всего, узнаваемой динамичной формы черные колонны, с одной стороны отделанные тем или иным камнем (красным, как на «Хорошевской», черным, серым), а также словно развернутые им навстречу, протянувшиеся на всю длину платформ, светящиеся полосы. 

При этом акценты на каждой станции совершенно разные: на «ЦСКА» — панно и скульптуры на спортивную тему, на «Петровском парке» — изображения, посвященные парковой архитектуре, на «Хорошевской» — супрематические композиции и имена русских архитекторов и художников- авангардистов, а на «Савеловской» станционная стена и пилоны отделаны необлицованными тюбингами. Это такая попытка музеефицировать строительные технологии метрополитена и показать «лицом», как выглядят обычно скрытые от глаз подземные тоннели (на пилонах тюбинги даже забраны в стеклянные витрины).

Интересно, что черная стена в тюбингах — как раз тот элемент, который спустя 5 лет после открытия первых станций неожиданно вернулся на БКЛ через станции «Марьина Роща» и «Рижская» (хотя в концепциях эти стены были иными). Круг замкнулся.

2. Помимо упомянутой «Хорошевской», к русскому авангарду на БКЛ тяготеют «Сокольники»: трудовые подвиги первых метростроевцев символически приравниваются к творческим достижениям Татлина и Эль Лисицкого. Однако только на станции «Мневники» игры в супрематизм — это не просто цветные декоративные панно на потолке и стенах, но пространственные композиции из объемов и света. Центральный красный протяженный портал — явная отсылка к «Красному квадрату» Малевича, а светильник, сплетенный из светящихся трубок длиной 150 м, — символ скорости и устремленности в будущее.

3. Дело в том, что у станции «Кунцевская» Большой кольцевой линии — самые узкие во всем Московском метрополитене береговые платформы: всего 1,8 метра. И чтобы избежать ощущения тесноты и зажатости, архитекторы AI architects, во-первых, использовали самый подходящий в этих обстоятельствах образ пещеры (когда узость кажется очаровательной деталью, а не недостатком). И во-вторых — пошли от противного: интегрировали в пространство платформ нарочито масштабные и брутальные объемы «каменных» светильников (на самом деле фактура терраццо напечатана на металле). Впрочем, в некоторых местах платформы оказались узкими настолько, что от задней части абажуров- цилиндров пришлось избавиться. Но тем беспроигрышней работает прием для расширения пространства, когда смотришь с противоположной платформы: светильник кажется абсолютно цельным, и человеческий мозг сам дорисовывает невидимые за ним «просторы».

4. Напомним, что на 7 из 28 заново построенных станций БКЛ (еще три были реконструированы) провели международные архитектурные конкурсы. «Мневники» и «Терехово» — одни из тех станций, которые строились по проектам-победителям. Вот только есть несколько «но»: концепция, как в старом анекдоте, много раз поменялась. «Мневники», например, должна была быть станцией берегового типа, но стала островной (и Тимуру Башкаеву пришлось основательно переделывать проект, чтобы сохранить в нем победившую изначальную идею). А «Терехово» мало того что поменяла конструкцию наоборот — с островной на береговую, так еще и название появилось в последний момент: когда buromoscow участвовали в конкурсе, станция называлась «Парламентский центр». А сейчас там ни здания, ни названия.

Тем не менее конкурсный дизайн, очаровавший жюри, стойко выдержал все перипетии, и если сравнить альбом 2016 года с реализацией, то непросвещенный взгляд найдет не так уж много отличий. Придуманный архитекторами выразительный язык, когда популярные приемы московского метро (колонны, каннелюры, фактурные поверхности) переосмысляются в бетоне, проработан и представлен во всей красе. А напечатанные на колоннах силуэты людей, которые в контексте «Парламентского центра» должны были олицетворять «столпов демократии», теперь символизируют нас с вами, обычных горожан.

5. Станция «Нагатинский затон», проект которой, выполненный бюро za bor, тоже победил в международном конкурсе, — одна из несомненных фаворитов БКЛ. Здесь всегда увидишь кого-нибудь, щелкающего камерой телефона, — а все потому, что архитекторы использовали эффектные и одновременно эффективные приемы. Как говорит автор проекта Арсений Борисенко — лежащие на поверхности. Что такое река? Место, где плавают рыбы. Какие рыбы живут в московских реках? Хороший вопрос, чтобы изучить водную фауну и заодно другим рассказать. Какой излюбленный прием оформления в московской подземке? Конечно, монументальное искусство, в частности мозаика. Она и с точки зрения технологий прекрасно подходит (хотя, откровенно говоря, требования со стороны метрополитена за 100 лет существенно изменились).

Так и получилось, что новую станцию украсили 12 мозаик с рыбами. Карась, бычок, ротан, голавль, щука, уклейка, налим, окунь, судак, плотва, лещ и головастик выложены в смешанной римско-флорентийской технике, причем в масштабе: самая большая рыба из них — действительно щука (панно получилось длиной 14 метров). А главное — автор мозаик Максим Козлов оказался человеком с хорошим чувством юмора (чего по его работам для метро «Беломорская», например, ни за что не скажешь). Помимо смальты, натурального камня, стекла, необработанной яшмы, жемчуга, мрамора, гранита, травертина и песчаника он спрятал почти во всех рыбах «пасхалочки» — ведь находят же рыбаки иногда что-то эдакое в рыбьих желудках. Даже комсомольский значок.

6. В 2017 году конкурс проходил на архитектурный облик одновременно трех станций: «Стромынки», «Шереметьевской» и «Ржевской». Любопытно, что в итоге все три просто переняли названия смежных станций, и «Стромынка» стала «Сокольниками», «Шереметьевская» — «Марьиной Рощей», а «Ржевская» — «Рижской».

Лучший дизайн для «Стромынки» предложило бюро MAParchitects. Их концепция называлась «Техногенный лес», объединяя природные массивы Лосиного острова и Сокольников с высокоурбанизированной средой большого города. Архитекторы стремились привнести в последнюю «атмосферу леса на уровне ощущений» — например, концепция освещения пыталась воспроизвести рассеянный свет лучей солнца, пробивающихся сквозь листву. А наземный павильон, сделанный как «вырезанный и приподнятый вверх фрагмент земли», напоминал реализованный позже (и в рамках уже следующего конкурса) павильон «Нагатинского затона» с волнистой золотистой «чешуей» наверху.

Это, однако, до недавнего времени был единственный проект из конкурсных, который заменили полностью другой концепцией. 90-летний юбилей Метростроя требовал увековечивания, и «Сокольники», где находится самый первый тоннель московского метро и сохранились три проема забутованной первой шахты, подошли идеально.

Так вместо лаконичной и чистой идеи, построенной на нюансах, появилась станция–плакат, сплошь задекорированная графическими панно с историей первых станций.

7. А вот победители конкурса на концепцию станции «Кленовый бульвар», бюро ARCHSLON (нынешнее название — Osetskaya.Salov), наоборот, в своем проекте всячески постарались уйти от ассоциаций с деревьями. В качестве образного ориентира они остановились на среде находящегося рядом со станцией парка-усадьбы «Коломенское» и природном ландшафте вдоль берега Москвы-реки со знаковыми архитектурными объектами русского деревянного и каменного зодчества.

Особое место среди них занимает дворец Алексея Михайловича — дом-терем второй половины XVII века. Когда-то этот ансамбль называли восьмым чудом света: царские хоромы состояли из множества деревянных палат в виде шатров, луковиц и бочек, объединенных галереями и переходами. Как мы знаем, дворец не сохранился, но во время правления в Москве мэра Юрия Лужкова, как и многие другие памят ники, был воссоздан (правда, на основе железобетонных конструкций).

Как раз форму луковицы и подсмотрели у Алексея Михайловича архитекторы — она нашла отражение во входной группе станции. Металлическая перфорация с подсветкой добавляет всей конструкции воздуха и плавно переходит в отделку потолка подземного вестибюля.

Здесь текстура панелей и рисунок светильников напоминают звездное небо. И это тоже отсылка к памяти места — переосмысление стилистики сетчатой керамики, которая зародилась в Коломенском. А плавные силуэты дворца повторяются и под землей, удваиваясь в зеркальной отделке стен.

8. Как ни странно, точкой прощания с центром Москвы (и встречи с ним) архитекторы BLANK architects определили станцию «Рижскую». На протяжении многих столетий Рижская площадь действительно имела значение «портала в город». В 1890–1893 годах по проекту архитектора М. Геппенера на площади возвели первые доминанты-ориентиры — две водонапорные башни, а в 1901-м был построен Виндавский (Рижский) вокзал — настоящие «городские ворота», через который прибывают люди и доставляются грузы.

Поэтому новая «Рижская» — место, где центр города встречается с окрестностями, где пассажиры одновременно приветствуют Москву — и «прощаются» с ее центром. Символом станции был выбран образ арки: это и отсыл к одноименной станции Калужско-Рижской линии, и дань уважения характерному элементу «русского» стиля, и желание подчеркнуть значимость БКЛ для многих москвичей, для которых оно в прямом смысле окажется «порталом», обеспечивающим более быстрые перемещения по городу.

Так на центральной платформе появились 16 арочных порталов из нержавеющей стали. Высокие, до 4 метров, они еще и удваиваются в полу из полированного камня благодаря светодиодной подсветке по периметру.

Правда, наземный вестибюль — тоже в виде изящной арки-портала, заключенной в стеклянный футляр, — так и не реализовали. По слухам, строители метро сочли, что для сложившейся среды Рижской площади решение оказалось чересчур смелым и футуристичным.

9. Напомним, откуда на «Марьиной Роще» взялся фарфор: изначально эта станция БКЛ должна была называться «Шереметьевской», в честь проходящей мимо улицы и графа Шереметева. Отсюда у архитекторов AI architects появились ассоциации с убранством дворянских усадеб и, в частности, фарфоровыми сервизами и изразцами. При этом «фарфоровые» элементы — колонны станционного зала, пузатые, как чашки, и сферические опоры наземного вестибюля предполагалось отливать из белого искусственного камня. А для пущей схожести добавить ему фактуры — как будто фарфоровая поверхность покрылась трещинками. И если конкурсное жюри восприняло идею на ура, отдав проекту первое место, то отстоять эту идею на практике оказалось ох как непросто.

Подрядные организации постоянно выступали с предложениями по оптимизации. Они уверяли, что сымитировать фарфор все равно не удастся и лучше просто сделать колонны металлическими — и не пузатыми, а наоборот, вогнутыми: так они займут меньше места.

Но архитекторы, поддержанные Москомархитектурой, не сдавались. Колонны сохранили и дутые формы, и отделку в искусственном камне, и даже кракелюры (хотя им для пущей убедительности еще предстоит покрыться «патиной времени»). Что до шаров, то для них убедили выбрать зеркальную сталь, а для перфорированных фасадов — соответственно не белый, а естественный цвет металла. Таким образом, появилась игра отражений, и в нефарфоровые в итоге шары хочется смотреться и смотреться. В конце концов, могут же это быть не чашки, а ложки?