Автономный модуль CURA для больных респираторными заболеваниями на основе морских контейнеров. Арх. Карло Ратти и Итало Рота © CURA/Carlo Ratti Associati

Коронавызов. Как мы будем жить вместе?

Юлия Шишалова — о том, как сегодняшние реалии могут повлиять на архитектуру, устройство городов и нас самих.

Каких-то пару месяцев назад человечеству уверенно прочили глобальные прорывы в медицине, «вечную жизнь», безопасные авиаперелеты и рост космической отрасли. Сегодня прогнозы противоречивы и осторожны — мы столкнулись с явлением, к которому оказались глобально не готовы. Не делая предположений относительно того, как будет развиваться пандемия или, тем более, вести себя экономика, мы сузили тему до архитектурной и урбанистической повестки, проанализировали мысли профессионального сообщества и позволили себе изложить их в виде нескольких тем для осмысления*.

*По следам онлайн-дискуссии в АРХ клубе и не только

«Хорошо бы от коронавируса сдох бумажный документооборот»

«И особенно — передача заказчику проектной документации на бумажном носителе в трех экземплярах», — крик души архитектора Сергея Крючкова (PLANAR) более, чем оправдан. В самом деле: это чуть ли не единственная причина, мешающая архитектурным бюро полностью перейти на удаленную работу. В остальном же коллеги смотрят на эту необходимость как на производственную возможность: обновить, наконец, устаревшее оборудование и софт, нанять сотрудников, которых раньше было негде разместить, начать экономить время на перемещениях и встречах и использовать его, например, для самообразования и самосовершенствования (петербургский архитектор Сергей Мишин поделился, что снова начал рисовать) или участия в дискуссиях, до которых раньше не доходили руки (точнее, не доходили ноги, а теперь этого и не требуется — только компьютер с интернетом, веб-камерой и микрофоном). А кроме того, самоизолироваться можно в живописном и вдохновляющем месте, считает Степан Липгарт, несколько лет назад переехавший из Москвы в Санкт-Петербург. И хотя перемещения вне страны перекрыты, а внутри — существенно ограничены, отдельные уединенные уголки все еще доступны.   

Одним словом, переход на «удаленку» особых сложностей в архитектурном сообществе не вызвал, а, по сути, лишь ускорил давно назревшие процессы, и если модель докажет свою эффективность  — а по идее принципы гибкого взаимодействия сотрудников, по всем канонам стимулирующие креатив, реализуются в виртуальном пространстве даже легче, чем в физическом, — то велика вероятность, что и в посткарантинные времена многие архитектурные офисы будут продолжать ее использовать хотя бы частично. По мнению Владимира Кузьмина («Поле-дизайн»), это поспособствует и омоложению архитектурной профессии как таковой: беглый опрос показал, что «поколение NEXT» проще и быстрее адаптируется к смене способов взаимодействия.

© Freshworks
© Freshworks

«Бремя проектогеничности»

Это выражение принадлежит архитектору Никите Токареву, ныне директору архитектурной школы МАРШ. «В нашу виртуальную эпоху, — писал он почти четверть века назад, — когда Проект окончательно отделился от реализации и вообще от архитектуры и стал самостоятельным родом искусства, <...>может быть, стоит там его и оставить и вернуть архитектурному проекту его первоначальный смысл, освободив архитектуру от бремени “проектогеничности”».  Тотальная цифровизация архитектуры, которую мы наблюдаем сегодня (и которая получила столь ощутимый толчок в развитии) разрыв между Проектом и проектом только увеличит. Имидж окончательно станет автономной субстанцией, порождающей собственную мифологию существования и выстраивающей со своим физическим воплощением зачастую неожиданные отношения: скажем, примиряя с ним своих пользователей (люди видят только то, что хотят видеть) или вообще стимулировать его появление (привлечь инвестора и краудфандинговые средства).

Однако же в общем случае растущая «проектогеничность» угрожает довести разрыв между проектом и реализацией до катастрофических размеров. Можно сколько угодно вспоминать, какие прекрасные и совершенные здания возводили в удаленном режиме архитекторы XVIII-XIX веков («Новый Эрмитаж» в Санкт-Петербурге Лео фон Кленце, который привел в пример Михаил Мамошин, или Воронцовский дворец в Алупке Эдварда Блора), но вряд ли кто-то будет спорить с тем, насколько просело с тех пор качество строительства в целом. Каждый экономический кризис, неизбежно означая утрату архитектурно-строительных компетенций и возможностей, отбрасывает развитие отрасли на шаг назад. И этот — определенно не станет исключением. 

В крупных городах мира приостановлены все «незначительные» стройки. У нас пока стройки официально идут, но зато приостановлены поставки материалов из-за границы (возможно, это и выступит триггером для долгожданного торжества импортозамещения, но тот же кирпич — это даже не сыр; в лучшем случае это произойдет в долгосрочной перспективе). И как, в конце концов, осуществлять авторский надзор? Не будем забывать, что пространство цифры — это не только пространство возможностей, но и пространство фейка и подлога (чем более развитого — тем более доступного). Картинке веб-камеры вряд ли можно безоговорочно верить. Разве что мы совершим скачок в другом направлении и, самоизолировавшись физически, перенесем все свои активности в цифровое пространство. Тогда архитекторам не придется задумываться о материалах, конструктивных ограничениях или выборе генподрядчика: виртуальная реальность все стерпит и все позволит. Ну, и нам — безопасней некуда: если и получишь вирус, то компьютерный. Впрочем, этот путь — далеко не единственный.

Сидя в виртуальной реальности © Spacemaker
Сидя в виртуальной реальности © Spacemaker
Париж во время карантина, весна 2020
Париж во время карантина, весна 2020
Экипаж APOLLO 11 после возвращения с Луны на 21-дневном карантине в воздушной капсуле, 1969 © NASA
Экипаж APOLLO 11 после возвращения с Луны на 21-дневном карантине в воздушной капсуле, 1969 © NASA
Карантинный пункт во время пандемии гриппа, 1910-1911 © National Museum of Health and Medicine
Карантинный пункт во время пандемии гриппа, 1910-1911 © National Museum of Health and Medicine
Внутреннее оснащение автономного модуля CURA для больных респираторными заболеваниями на основе морских контейнеров. Арх. Карло Ратти и Итало Рота © CURA/Carlo Ratti Associati
Внутреннее оснащение автономного модуля CURA для больных респираторными заболеваниями на основе морских контейнеров. Арх. Карло Ратти и Итало Рота © CURA/Carlo Ratti Associati

Архитектура на переднем крае, или «Ландшафты карантина»

Многие из вас наверняка представили себе серии действительно впечатляющих фотографий опустевших городов, которые сейчас ходят по сети. На самом деле «Ландшафты карантина» — это название выставки творческой группы Future Plural, которая открылась в Нью-Йорке 10 лет назад, в марте 2010-го. Джеф Мано и Никола Твилли уже много лет исследуют карантин как явление: начиная от 40-дневного перехода Моисея в пустыне и 40-дневной изоляции кораблей возле Венеции во времена Великой Чумы, которой мы и обязаны самим словом «карантин», и заканчивая «зоной отчуждения» вокруг Чернобыльской АЭС и принудительным пребыванием первого вернувшегося с Луны космонавта в специальной камере — необходимо было удостовериться, что все потенциально принесенные со спутника Земли бактерии погибли. И по мнению ученых, в эпоху, когда мир глобален, и опасный патоген за какие-то 24 часа попадает из одного мегаполиса в другой, на противоположном конце света, кроме карантина человечеству ничего не остается: чтобы остановить болезнь, оно вынуждено снова использовать «средневековые» пространственные преграды. Таким образом, архитектура обретает медицинское измерение, а главное — становится объектом внимания и надежды.

Необходимость границ, которые так долго и тщательно размывались — между странами, классами, обществом и индивидуумом, зараженным и стерильным — сегодня предстала со всей ясностью. Первичная функция архитектуры как убежища вновь вышла на первый план. Немецкий философ Карстен Харрис писал, что задача архитектуры — «рассказывать о том, как нам следует жить в современном мире» и что в критический момент она получает еще большее значение, раскрывая потенциал и становясь воплощением всех потребностей и чаяний (1). Журналист Пол Голдбергер, развивая идею Харриса об этической архитектуре, вспоминает, как Авраам Линкольн настаивал на продолжении строительства купола Капитолия в годы Гражданской войны (2). Интересно, что прямо сейчас, на фоне замороженных строек, скажем, в Нью-Йорке и прочих ограничений, связанных с пандемией, в Америке полным ходом по указу Трампа продолжают возводить стену между Штатами и Мексикой. Куда уж более ощутимый образ границы и изоляции. Однако к этической архитектуре это не имеет никакого отношения.

Этическая архитектура — это когда итальянец Карло Ратти (между прочим, один из самых яростных адептов цифрового будущего) бросает все усилия на спасение своих соотечественников и вместе с архитектором Итало Рота запускает проект по конверсии старых морских контейнеров в передвижные медпункты. Первый такой пункт CURA (лат. «лечить», расшифровывается как Connected Units for Respiratory Ailments, «подключенные модули для респираторных заболеваний») прямо сейчас обустраивается в Милане, и в отличие от быстровозводимых медицинских палаток, которые тоже активно разворачиваются для оказания помощи, обеспечивает полную биоизоляцию. Модули автономны, могут объединяться по несколько штук и устанавливаться хоть в чистом поле, хоть на больничной парковке, чтобы оперативно обеспечить доступ к аппарату ИВЛ.

Этическая архитектура — это когда Американская архитектурная академия AIA выделяет специалистов, чтобы те обучали владельцев разного рода общественных зданий, как быстро и эффективно переоборудовать их под больницы.

Когда в Новой Москве с нуля за считанные недели строится новая инфекционная клиника. 

Вернуть архитектору утраченный статус демиурга и врачевателя — сейчас самое время.

Конвент-центр Jacob K. Javits в Нью-Йорке переделывается в медицинский © Flickr user ajay_suresh, licensed under the terms of the cc-by-2.0
Конвент-центр Jacob K. Javits в Нью-Йорке переделывается в медицинский © Flickr user ajay_suresh, licensed under the terms of the cc-by-2.0
Боязнь заразиться туберкулезом стала драйвером нового девелопмента в Нью-Йорке в 1930-х годах © Library of Congress Prints and Photographs Division Washington
Боязнь заразиться туберкулезом стала драйвером нового девелопмента в Нью-Йорке в 1930-х годах © Library of Congress Prints and Photographs Division Washington
Солдаты Южной Кореи дезинфицируют тротуары Сеула во время пандемии коронавируса, 2020
Солдаты Южной Кореи дезинфицируют тротуары Сеула во время пандемии коронавируса, 2020
Строительство инфекционной больницы в Новой Москве © Анатолий Белов / Концерн «КРОСТ»
Строительство инфекционной больницы в Новой Москве © Анатолий Белов / Концерн «КРОСТ»

«Город-антивирус»

Эпидемии и катастрофы определяли облик зданий и устройство городов исторически. Вспомним модернистские санатории — символы борьбы с туберкулезом: их авторы были убеждены, что если поселить больных в изолированные помещения, наполненные светом и сухим воздухом, с большими балконами и окнами и гигиеничными белыми поверхностями, на которых видна малейшая пыль, — это поможет выздоровлению. 

Лондон обязан появлением канализации и водопровода в домах эпидемии холеры 1850-х, которая обострила антисанитарные проблемы. Необходимость закапывать трубы под землю привела, в свою очередь, к расширению и спрямлению улиц, и реформа быстро распространилась на другие крупные города.

Построить Центральный парк в Нью-Йорке после Гражданской войны правительство убедил военный санитар, аргументируя тем, что город остро нуждается в «зеленых легких», которые очистят воздух.

Проблема в том, что все эти изменения происходят постфактум, никак не помогая остановить болезнь в момент распространения, а лишь предотвращая повторную вспышку вируса аналогичного толка. Уже понятно, что нынешняя пандемия приведет к массовому переустройству домов и их «поумнению» — во-первых, в сторону большей адаптивности и чуткости к нуждам хозяев, во-вторых, для возможности бесконтактно ими управлять. Наверняка появится спрос на новые антибактериальные материалы и самоочищающиеся покрытия. Возможно, усовершенствуется управление городскими системами жизнеобеспечения: архитектор Илья Мукосей полагает, что скоро оно может стать удаленным, а мелкий ремонт вполне смогут осуществлять простейшие роботы.

Вообще интеллектуальная инфраструктура, подключенная к большим данным, может оказаться в прямом смысле панацеей: вовремя информировать и регулировать состояние воды и воздуха, регулировать транспортные и человеческие потоки — обеспечивать все необходимые «санитарные» условия. 

И уж всенепременно развернется спор вокруг плотности: ее правильное распределение, действительно, в условиях пандемии имеет решающее значение. Однако нельзя рассматривать плотность саму по себе — в предложенной международной организацией ООН-Хабитат (3) концепции жизнестойкого (resilient) города, который как раз и должен уметь адаптироваться, смягчать последствия кризисов, сохраняя способность функционировать, плотность рассматривается не в парадигме «отраслевых» показателей построенных квадратных метров жилья или дорог на единицу площади, а в контексте «сервисных» показателей: время пути до места работы, доступность на повседневной основе объектов коммерческой, культурной, досуговой и медицинской (!) инфраструктуры, а также уровень обособленности частной жизни для каждого из жильцов. 

То есть нужно не столько уменьшать плотность расселения, сколько увеличивать плотность ежедневно востребованных услуг, продолжать процесс их децентрализации и повышать многофункциональность новых жилых районов, проектируя их так, чтобы граница между частным и общественным все же присутствовала (и это как раз вполне себе архитектурная задачка).

Кадр из фильма «Бегущий по лезвию 2049», 2017
Кадр из фильма «Бегущий по лезвию 2049», 2017
Кадр из сериала «Электрические сны Филипа Дика», 2018
Кадр из сериала «Электрические сны Филипа Дика», 2018
Кадр из сериала «Видоизмененный углерод», 2018
Кадр из сериала «Видоизмененный углерод», 2018
Фрагмент проекта для конкурса OPEN! на коцепцию экспозиции и реконструкции российского павильона в Венеции. Бюро KOSMOS
Фрагмент проекта для конкурса OPEN! на коцепцию экспозиции и реконструкции российского павильона в Венеции. Бюро KOSMOS

«Как мы будем жить вместе?»

Тем не менее, отгородиться от всего и вся в городе, простите за каламбур, не получится. Возьмите любую урбанистическую теорию — город основан на потоках и обмене между ними. На энергии, которую рождает этот обмен. Остановим потоки — убьем город. Мы и сейчас его убиваем — в том виде, в котором привыкли, и неизвестно, когда возродим. Потому что главная проблема, которую нам предстоит решить, — это проблема с доверием. 

Все, чего хочет человек, перемещаясь по городу или просто гуляя во дворе, — это безопасности. Но за последние недели внешние обстоятельства непреодолимой силы нас этого чувства начисто лишили. Заставили видеть угрозу в том, к чему мы только-только привыкли: парки, скверы, кафе, общественный и низкоскоростной транспорт. Перечеркнули идеи шеринга и коливинга. Научили видеть врага в каждом встречном. «Ограничили» в пространстве квартир и личных автомобилей. Превратили движимую силу в недвижимость. Забрали привилегию свободного перемещения, роскошь личного общения и право участвовать в городских процессах. Сможем ли мы снова выйти на улицы и вступить в открытый офлайн-диалог? Опять попытаться сгладить социальные различия за счет равного доступа к общественному благу?     

Для 17-й архитектурной биеннале в Венеции, которая должна была открыться в мае 2020 года, ее куратор Хашим Саркис сформулировал как самый актуальный, на его взгляд, вопрос — «Как мы будем жить вместе?». «Мы надеемся на архитекторов: они могут предложить такие примиряющие пространства, где все смогут жить вместе, — писал Саркис в своем манифесте. — Мы верим, что люди, несмотря на возрастающую индивидуальность каждого, будут способны общаться друг с другом и в цифровом, и в реальном мире. “Вместе” — ключевое слово для планеты, которая стоит перед проблемой выживания, которой нужны усилия каждого, чтобы изменить ситуацию к лучшему». Был июль 2019 года. Вряд ли тогда он мог предположить, насколько пророческими окажутся его вопросы и призывы. 

Нам всем предстоит показать, как мы, действительно, будем жить вместе. Скатимся ли в цифровое средневековье и киберпанк, как предрекает большинство (в т.ч. те же Сергей Мишин и Илья Мукосей), или извлечем уроки и, восстановившись, начнем использовать технологии не для того, чтобы делать свои цифровые копии, стремясь к «вечной жизни» (как обещали футурологи два месяца назад), но для эффективного управления городами и ресурсами. Не для создания фейковых личностей, а для «умного» и точного воспроизведения идей новой адаптивной архитектуры, новых «примиряющих пространств».

И неважно, откроется ли перенесенная биеннале в конце августа: в этом году ее площадка — весь мир. И если вам, архитекторы, есть, что сказать, — повторюсь, сейчас самое время.

(1) См. Карстен Харрис. «Этическая функция архитектуры», 1997

(2) См. Пол Голдбергер. «Зачем нужна архитектура», 2017

(3) См. urbanresiliencehub.org

читать на тему: