Наталья Воинова: «Я никогда не сталкивалась с предвзятым отношением»

Очередное интервью из ПР70 с темой «Город женщин» — о периоде становления Натальи Воиновой в рамках студии «ПланАР». Правда, последние годы Наташа погрузилась в образовательную и преподавательскую деятельность — и это, несомненно, новый шаг к профессиональной независимости.

Алиса Прихудайлова: Среди выпускников МАРХИ женщин несравнимо больше, чем мужчин. По последним данным, это соотношение составляет примерно четыре к одному. Тем не менее все наши звезды — сплошь мужчины. Как бы вы объяснили этот перекос? Может, все дело в том, что женщины сами не очень рвутся к независимости, известности? Если да, то вы, конечно, исключение из правила…

Наталья Воинова: Когда я училась, соотношение было обратное — один к двум, по крайней мере если брать нашу группу, которая состояла из четырех девочек и восьми мальчиков. В советское время, если не ошибаюсь, по всему выпуску оно было где-то пятьдесят на пятьдесят. Так что никакого статистического противоречия я тут не вижу — большинство тех, кто сейчас строит, училось как раз в советское время. Потом мне не кажется правильным говорить, что женщины не рвутся к независимости. Десять лет назад я создала свое бюро. Что это было, если не шаг к независимости? И не я одна такая. Да, к известности, публичности никто особенно не рвется, но это другое. Независимость вовсе не обуславливается медийной раскрученностью.

АП: Когда и по какой причине вы решили связать свою жизнь с архитектурным творчеством? Расскажите о своих преподавателях — кого вы считаете своими учителями, скажем так, с большой буквы «У»? Кто оказал на вас влияние? Из живых, из ушедших?

НВ: Мои родители — архитекторы. Моя бабушка работала в Союзе архитекторов. В детстве меня за ручку отвели в студию «Старт», находящуюся недалеко от нашего дома. К концу школы передо мной встал выбор — либо мехмат, либо архитектурный. Решила, что в МАРХИ будет веселее. Наибольшее влияние на меня оказали Валентин Раннев и Евгений Асс, руководившие Мастерской экспериментального учебного проектирования, куда я попала после второго курса. Если до этого у меня были самые что ни на есть условные представления о том, что такое архитектура, то Раннев и Асс мне в этом смысле очень помогли. У них была абсолютно уникальная методика преподавания, строившаяся на постепенном увеличении масштаба проектирования. Это была очень сильная школа.

АП: Кто стоял у истоков создания вашего бюро? Как вам работается вместе с Ильей и Дариной? Как вы распределяете обязанности?

НВ: Десять лет назад у меня появился заказ, для выполнения которого требовалось получить лицензию. Так родилась студия «ПланАР». Время шло, бюро ширилось, работа прибывала. Через полгода я поняла, что совмещать проектирование с администрированием попросту невозможно. Тогда я привлекла Дарину. Илья пунктирно присутствовал в жизни бюро практически с самого момента его основания. Одно время он работал у Бориса Левянта в ABD, потом в Murray O’Laoire Architects. Параллельно мы с ним делали разные конкурсы. Полноценным членом команды «ПланАР» он стал только в 2009 году. Обязанности у нас распределяются так: мы с Ильей проектируем, а Дарина решает все сопутствующие вопросы.

АП: Что вы считаете самым крупным своим успехом в архитектурной сфере?

НВ: Самым крупным своим достижением я считаю, собственно, создание бюро. То обстоятельство, что мы существуем уже десять лет, тоже внушает определенную гордость. Отдельный проект вычленить очень сложно. Их много, они все разные.

АП: Кредо студии «ПланАР» — мультидисциплинарность. Вы беретесь за любую задачу и принимаете любой вызов. Не страшно так много на себя брать? Какая тема вас больше цепляет — интерьеры, жилье, общественные сооружения?

НВ: Большой храбрости тут не нужно. Мы не беремся за совсем уж посторонние задачи: не пытаемся лечить людей или ремонтировать автомобили. Мы остаемся в границах архитектуры и искусства. Чем разнообразнее задачи, тем интереснее процесс. Сейчас мы одновременно занимаемся общественными интерьерами, благоустройством, различными арт-проектами. Не могу сказать, что какая-то тема цепляет меня больше других. Должна признаться, что мои сегодняшние представления о миссии бюро слабо соотносятся с той картиной, которую я себе рисовала десять лет назад. Тогда я думала, что, скорее всего, буду делать коттеджи, квартиры. Однако первый коттедж мы спроектировали уже во второй половине «нулевых», а первую квартиру и того позже. Зато мы сделали огромное количество мастер-планов, общественных пространств…

АП: Меня еще очень интересует история проекта «Funky Банки». С чего проект начинался, и какой жизнью клуб живет сегодня? Вы ведь заходите туда время от времени?

НВ: Заходим, но не сказать чтобы часто: все-таки Бакунинская улица не всегда по пути, а жизнь занятая. История проекта такова. Одни наши знакомые сняли помещение, в котором изначально должен был быть автомобильный шоу-рум. У них была идея создать в этом месте клуб. При этом концепции клуба как таковой не было. Мы отталкивались от планировки, от сложившейся конфигурации этого замечательного пространства, представлявшего собой гигантскую двусветную залу с огромными колоннами. Вот первая отправная точка. Второй отправной точкой был маленький бюджет. Мы придумали использовать в оформлении интерьера банки из-под краски. Отсюда и название «Funky Банки». Мы закупили кучу банок, проводили с ними всяческие эксперименты, потому что в клубе, где играет музыка, ничего не должно дребезжать и фонить. Из них мы сложили практически весь интерьер. Кроме того, заказчики изначально хотели полностью перекрыть второй этаж, но мы понимали, что это убьет весь воздух. Взамен мы предложили соорудить легкий мост, пересекающий зал по диагонали: с него видно сцену и зал, он достаточно широкий, чтобы разместить на нем столики, при этом пространство остается цельным.

АП: Испытываете ли вы трудности в общении с заказчиками? Платят, как правило, мужчины, а у них к женщинам зачастую не самое серьезное отношение…

НВ: Первые пару лет трудности были, но они были связаны не с моей половой принадлежностью, а с возрастом и отсутствием опыта. Я никогда не сталкивалась с предвзятым отношением.

АП: Как вы думаете, уместно ли проводить грань между мужским и женским подходом в искусстве и, в частности, в архитектуре?

НВ: Я думаю, что нет. Если у нас с Ильей появляются разногласия, то их причина не в том, что он мальчик, а я — девочка. Грань, если она есть, определяется профессиональным воспитанием.