Николай Переслегин: «Я рад, что мы невольно спровоцировали эту дискуссию: это позволит честно докопаться до правды, какой бы она ни была»

Поговорили с партнером бюро Kleinewelt Architekten, которому поручена разработка концепции реставрации Дворца Пионеров на Воробьевых горах, о том, почему заказчик обратился именно к ним, какой уровень качества работ они в эту концепцию закладывают, как проходило взаимодействие с одним из авторов оригинального проекта — Феликсом Новиковым — и в каком месте возник конфликт.

Николай Переслегин

Архитектор, партнер и сооснователь Kleinewelt Architekten

образование: Окончил МАРХИ в 2008 году деятельность: С 2005 г. – член Союза архитекторов России
С 2009 г. – член Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК)
С 2009 по 2013 г.г. – советник министра Правительства Москвы, руководителя Департамента культурного наследия города Москвы
С 2014 г. – советник ректора Московского архитектурного института (МАРХИ) на общественных началах и партнер в Kleinewelt Architekten
В 2019 г. получил премию президенты РФ за вклад в развитие российской культуры

Проект Россия:
Расскажите, пожалуйста, как проходила работа над концепцией. 

Николай Переслегин:
Наша работа изначально строилась как исследование. Собственно, в моем понимании, этот проект — не архитектурный проект в традиционном смысле: это чистое исследование, а фиксация его результатов и есть архитектурная концепция. Для меня лично это проект про стопроцентное самоограничение, такое немного архитектурное иезуитство: когда ты сознательно ограничиваешь себя от каких-либо собственных высказываний, а только пытаешься расчистить здание от грубых наслоений, чтобы раскрыть изначальный авторский замысел. Все.

ПР:
В рамках какой программы выделены средства на реставрацию?

НП:
Я не знаю ни о каких программах и прочих официальных бюрократических характеристиках этого проекта: к нам обратилась частная организация — «Росреставрация». До этого мы с ними никогда не сотрудничали и не были знакомы. Это обычная практика, нас часто приглашают в разные проекты, мы смотрим, интересно или нет. Мы заключили с ними договор исключительно на разработку концепции.

Зачем вообще нужна эта концепция? Для двух вещей. Во-первых, чтобы правильно распределить функции — чтобы, условно говоря, десантники не занимались вместе с шахматистами, как это происходит сейчас, а также чтобы найти место для всех кружков, которым сейчас не хватает площадей. И, конечно, восстановить аутентичный авторский замысел, даже в самых мелких деталях — например, дверных ручках или типологии остекления. Этих компетенций у «Росреставрации» нет, они в основном специализируются на реставрации классических памятников, поэтому нас и пригласили.

ПР:
Удалось ли поработать с жителями и выяснить/учесть их интересы?

НП:
С жителями все достаточно просто: мы встречались с инициативными группами, их основной посыл — не надо ничего ломать и не надо ничего строить, оставьте все, как есть. Я с этим согласен, тем более что я и сам местный житель, а мое детство и юность прошли во Дворце пионеров. Когда мы объясняли, что мы не собираемся ничего сносить, а также не собираемся строить ничего нового, нам сначала не верили.

ПР:
Каково было техническое задание? Предложенный в вашем проекте функционал зданий — в какой мере придуман вами, а в какой прописан изначально?

НП:
ТЗ мы придумали сами, потом согласовали его с заказчиком — изначально его не было.

ПР:
В размещенном вами посте в соцсетях указано, что в проектировании корпуса 8 участвовал Леонид Павлов — можете чуть подробнее прокомментировать эту историю и поделиться источниками информации?

НП:
Эту информацию нам сообщил Феликс Аронович Новиков во время одного из телемостов по скайпу. После этого вся команда проекта имела ее ввиду. 

ПР:
Чем вызвана необходимость застраивания двора этого корпуса?

НП:
Это вызвано острой нехваткой помещений для занятий — детских кружков и секций, о чем нам многократно сообщало и руководство Дворца пионеров, и преподаватели. Из-за нехватки помещений и площадей во дворце выстраивают какие-то комнатушки, перегораживают помещения ширмами, секции работают в коридорах — это приводит к уничтожению аутентичного авторского замысла, в основе которого, как я его понимаю, лежит абсолютная прозрачность, проницаемость и открытость.

Если коридоры или красивые стеклянные объемы оказываются захламлены и перегорожены неизвестно чем, то ни о какой визуальной прозрачности не может быть речи — это другие фасады, другая архитектура, другая эстетика.

ПР:
Расскажите подробнее про интерьеры. Планируется ли в рамках реставрационных работ восстанавливать оригинальные планировки? А утраченные детали интерьера? Возможна ли с вашей профессиональной точки зрения научная реставрация Дворца?

НП:

Мой идеал в этом смысле — наверное, библиотека Алвара Аалто в Выборге. Мне кажется, это наиболее близкий пример — с точки зрения и современного контекста, и эстетического подхода, и качества проведенных работ. Будет прекрасно, если удастся добиться такого же качества. Для этого необходимо очень вдумчивое и очень неформальное, личное отношение к этой работе. 

Конечно, как я уже сказал, мы видим своей задачей именно научную реставрацию комплекса — только раскрытие изначального замысла и больше ничего. Хотя я отдаю себе отчет в рисках, так как в этом проекте все зависит, мягко говоря, не только от нас: есть генпроектировщик (наш непосредственный заказчик), есть руководство Дворца пионеров, есть Департамент образования Москв как их головная организация. Будут, в конце концов, производители работ — строители и реставраторы, от которых в итоге очень многое будет зависеть. И это я перечислил лишь небольшую часть участников процесса, которые в итоги очень сильно повлияют на результат.

ПР:
Несколько лет назад к корпусам с внешней стороны были пристроены металлические лестницы. В рамках восстановления авторского замысла планируете ли вы от них избавляться?

ПР:
Да. Их не было в изначальном проекте.

ПР:
Предусматривает ли ваша концепция очередность работ? Удастся ли провести их так, чтобы занятия во Дворце не прерывались?

НП:
Вопрос не к нам, а к руководству Дворца пионеров. Безусловно, нужно сделать так, чтобы занятия не прерывались, как может быть по-другому? Ведь нельзя сказать, например, начинающей балерине, девочке пяти или шести лет, что ее занятия заканчиваются и ей имеет смысл теперь приходить года через три. Это означает, что она никогда не станет балериной.

ПР:
Думали ли вы о том, чтобы восстановить авторский замысел в том числе в части так и не построенной второй очереди (как планировалось 8 лет назад)? Какие аргументы вы видите за и против этого решения?

НП:
Я не хотел бы мыслить в абстрактных категориях. Перед нами никто никогда не ставил такую задачу, об этом не было ни одного серьезного разговора ни с нашими заказчиками, ни с руководством Дворца пионеров. Наша задача — отреставрировать то, что есть сейчас.

ПР:
Как проходило ваше общение с Феликсом Ароновичем Новиковым? Насколько оно было для вас конструктивным и продуктивным? Была ли у вас мысль включить его в авторский коллектив (как было с предыдущей итерацией концепции развития в 2012 году)?

НП:
Я думаю, наш разговор на эту тему вряд ли состоялся бы, если бы не открытое письмо Новикова, поэтому я позволю себе начать с главного. Как это ни странно, я считаю эту скандальную историю благом для профессии. У нас давно не было острых споров на злободневные темы внутри профессионального цеха. Такие сюжеты оздоравливают профессию, позволяют отбросить токсины и шлаки, дают возможность «организму» нашей профессии двигаться вперед. Я рад, что мы невольно спровоцировали эту дискуссию: это позволит честно докопаться до правды, какой бы она ни была.

И здесь же я не могу не коснуться самого существенного: Феликс Новиков предлагает снести 8-й и 11-й корпуса Дворца. Мы много раз проговаривали, что с нашей точки зрения это невозможно. Это прямое нарушение закона. Это скучно и неинтересно, но мы консультировались с экспертами, разбирались очень подробно, и все ответили абсолютно однозначно: эти постройки имеют статус выявленных (подчеркиваю, не заявленных, а выявленных) объектов культурного наследия. На них разработаны и утверждены предметы охраны. Снос этих зданий — прямое нарушение 73-го Федерального закона и подпадает под 243-ю статью Уголовного кодекса. Наберите в гугле, это очень просто. Спросите у Архнадзора, у Константина Михайлова, у Андрея Баталова, у Бориса Пастернака, запросите позицию Департамента культурного наследия. Нарушать закон, плохой он или хороший, мы не можем. Так что это вопрос к закону, а не к нам.

В идеале я считаю, что этим проектом должен заниматься сам автор, а не мы и не кто-либо другой. Жаль, что в силу объективных причин это не так. Мы в институте учились на постройках и книгах Феликса Ароновича.

Когда какое-то время назад зазвонил мой телефон — незнакомый номер — я взял трубку — и голос на том конце сказал «Добрый день, это Феликс Новиков», — мне было очень приятно. С тех пор мы многократно созванивались: он звонил мне и моему брату Сергею Переслегину, мы звонили ему. Все обсуждали, советовались, детально рассказывали, он давал важные рекомендации. Ходили с включенным скайпом по Дворцу несколько раз — и внутри, и снаружи. В общем-то шел рабочий процесс, вполне позитивный, конструктивный, с большим уважением к автору с нашей стороны — и с его стороны к нам, если я все правильно понимал. Что случилось потом, мне не совсем понятно: почему вместо того, чтобы в очередной раз снять трубку и позвонить мне, если есть какое-то непонимание, Феликс Аронович перешел в формат открытых писем, из которого я узнал о себе много нового и интересного. В одном из комментариев он пишет про 17 декабря, что надо было что-то делать до этой даты. И два вопроса, на которые я так и не получил ответ, — что нужно было делать, и что случилось 17 декабря? Со своей стороны могу сказать, что 17 декабря была рабочая встреча во Дворце, куда нас пригласили; таких встреч было довольно много, и дальше они будут. Мы рассказывали о своих предложениях Управляющему совету Дворца пионеров, и я не вижу в этом ничего экстраординарного.

ПР:
То есть концепция все еще находится в стадии доработки и 17 декабря состоялось не официальное ее утверждение, а рабочее рассмотрение?

НП:
Совершенно верно, это была одна из обычных рабочих встреч. Концепцию мы сейчас дорабатываем на основании комментариев и заказчика, и Дворца пионеров. Мне кажется, чтобы объективно разобраться в этой ситуации, нужно отбросить взаимные обвинения и всяческую желчь и а спокойно и профессионально разобраться в сути вопроса. Нам всем нужно чуть больше доброты друг к другу.