Новая жизнь закрытого города

В статье рассматривается феномен «секретных городов» Министерства средней промышленности, курировавшего в СССР атомный комплекс. В новой России преимущества этих городов-утопий, связанные с особым статусом и спайкой со стратегическим производством, обернулась для их преемников, ЗАТО, целым букетом проблем. Статья опубликована во втором выпуске ПР «Архитектура и политика».

После распада Советского Союза, когда уже вновь образовавшиеся государства вступили во владение доставшимся от него наследством, напоминанием о еще недавнем прошлом оставались островками разбросанные по его бывшей территории закрытые зоны. Населенные пункты, отсутствовавшие на географических картах, обозначали цифрами. Даже когда в прессе ажиотаж вокруг «тайного» достиг наивысшей точки и была приоткрыта завеса секретности, доступ к информации о них контролировался. В представлении большинства их объединяла принадлежность к «оборонно-ядерному щиту нашей Родины», КПП вместо указателей на подъездных дорогах и периметры колючей проволоки. Немногим был доступен другой образ закрытых территорий: четко организованная, оснащенная новейшими средствами коммуникаций разветвленная система высокотехнологических предприятий и населенных пунктов, стоящая вне общей для всех иерархии власти и имеющая в столице собственное руководство. В действительности существовали две такие системы, различные по функции и подчинявшиеся разным ведомствам. К первой относятся военные города оборонного комплекса типа Северодвинска, где жизненный алгоритм построен на законах армейской субординации, а формирование, развитие и функционирование города ориентированы на жизнь казарм. Вторая система возникла под эгидой бывшего Министерства среднего машиностроения — «Средмаша», нынешнего Минатома, и объединяла гражданские города атомного комплекса.

С точки зрения социальной психологии эти города представляли собой достаточно любопытный феномен. Закрытый режим, разумеется, накладывал на права и свободы их жителей целую серию ограничений, подобных тем, которые имеют место в зонах заключения. Но если лагерь — место принудительной изоляции — для жизни самостоятельно не выбирали, то закрытые города Средмаша представляли иную возможность — выбор «добровольной несвободы». Где кончалось принуждение? Когда оно перерастало в убеждение и восторг?

Для одних такой выбор позволял продолжать работать и избежать истинного заключения. Другим причастность к делам государственной важности давала ощущение собственной исключительности, а наличие определенных привилегий — дополнительные материальные блага. «Агрессивных технократов» прельщал высокий уровень технологической и экспериментальной базы и коммуникационных систем, дающий широкие возможности для научно-практической работы.

Города-утопии Средмаша

Средмаш построил и возглавил десятки закрытых предприятий со сложным и зачастую экзотическим производством, прямым логическим продолжением которых были жилые зоны для обслуживающего персонала с тщательно организованной городской инфраструктурой: детскими садами, школами, поликлиниками, магазинами, общественным транспортом и местами проведения досуга. Самые известные и репрезентативные примеры: Шевченко-Актау — город средь лунного ландшафта Мангышлака, работающий на комбинат по переработке урановой руды и атомный опреснитель, литовский город Снечкус и «Свердловск-44», ныне Новоуральск, производящий разделенные изотопы урана на Уральском Электрохимическом комбинате.

Модель, при которой город и предприятие изначально отождествлялись, не была советским изобретением. Уже более столетия назад, когда в число потребителей стал активно входить рабочий класс, в Европе и США появились так называемые company towns — «города компаний». Дальновидные промышленники, заинтересованные в увеличении прибыльности своего производства, активно брали на себя решение социально-бытовых проблем рабочих. Инвестиции шли на строительство жилья, которое потом предлагалось в кредит по низкой цене, на формирования сферы обслуживания и всевозможные льготы. Взамен предлагалось забыть о профсоюзах и спокойно работать. Затраты оправдывали себя: за предоставленные им блага рабочие платили лояльностью и высокой выработкой.

В России к городам этого типа можно отнести Гусь Хрустальный или Орехово-Зуево, на Западе наиболее известными примерами являются Фордтаун в Детройте и город Ивреа, построенный компанией Оливетти. Со временем в связи с развитием технологии, изменением структуры производственных отношений и охватившим Запад процессом субурбанизации актуальность создания и поддержания таких городов пропала. Этот процесс затронул и советские города- предприятия, которые постепенно пришли к необходимости преодоления изначальной полной подчиненности города интересам предприятия и отрасли. Еще в брежневские времена это привело к появлению там собственных муниципальных органов — Исполкома и Горкома, а в наши дни — к рождению их в качестве самостоятельных субъектов государственной структуры с присвоением им особого статуса «Закрытых административно-территориальных образований» (ЗАТО).

Однако обстоятельства возникновения городов Средмаша успели оставить глубокий след на их архитектурном и градостроительном облике. Их главная особенность состояла в том, что формирование каждого нового города от начала до конца происходило по заранее заданным параметрам: были очерчены территориальные границы, точно известно число работников предприятия, относительные объемы жилой, промышленной и рекреационной зон, объем сферы обслуживания, объем и график финансирования и т. д. Кроме того при их проектировании и строительстве была досконально соблюдена разработанная в советское время система СНиПов, которая, как бы скептически мы сегодня ее ни оценивали, все же представляла собой научно организованную систему обеспечения базовых человеческих потребностей.

Можно сказать, что градостроительная задача решалась в данном случае в идеальных «лабораторных» условиях, отсылающих к традиции проектирования городов-утопий. Парадокс заключается в том, что на сегодняшний день генеральные планы развития большинства средмашевских городов полностью реализованы. Другими словами, эти города предоставляют уникальную возможность увидеть модели советского градостроительства в материальном воплощении, минимально искажающем оригинал.

Сразу, однако, следует заметить, что закрытые города Средмаша представляют лишь одну и притом достаточно специфическую линию в советском градостроительстве. Средмаш располагал собственной проектной службой в Ленинграде, от нее позднее отщепилась дочерняя региональная служба в Челябинске, ориентированная на уральский комплекс городов. Таким образом, все средмашевские города были спроектированы одним и тем же институтом, представлявшим ленинградскую школу градостроительства — правопреемник Института гражданских инженеров. Для нее, в отличие от опиравшегося на наследие ВХУТЕМАСа московского Гипрогора, был характерен определенный консерватизм, культ традиционного городского образа жизни и трактовка архитектуры как функциональной силы в его воспроизведении.

И все же не только этим объясняется тот любопытный факт, что тон большинству городов атомного комплекса задала корректная и по-петербургски «западная» среда. Важную роль, как представляется, сыграло и то, что отрасль с самого начала стояла по исполнительской структуре за спиной у «бериевского» ведомства, а возглавлявшие ее люди — такие как Йоффе, Курчатов и Кикоин-либо прямо испытали влияние Резерфордского института, где они стажировались, либо восприняли его через своих учителей. Оксфордский стандарт нормальной жизни должен был «сидеть» в их сознании и, сознательно или нет, они стремились к его воспроизведению, хотя бы и не буквальному. Реализовать это стремление помогло наличие такой фигуры, как один из бывших первых заместителей министра Средмаша А. В. Коротков. Его жесткая политика в отношении строителей, за которой стояло редкое даже для того времени понимание роли архитектуры и архитектора, позволила добиться беспрецедентного в советской практике качества реализации проектов. Достигнутый уже на первом этапе уровень «цивилизованности» среды предопределил в некоторой степени и дальнейшее развитие средмашевских городов, в частности то, что им удалось с минимальными потерями пережить период массовой типовой панельной застройки.

Одним из ярких примеров воплощенной утопии советского градостроительства в окраске ленинградской архитектурной школы является Новоуральск — бывший Свердловск-66. Город раскинулся на сопках, вблизи водохранилища, по берегу которого проходит рекреационная зона. Охраняемый периметр и два КПП с севера и с юга, по словам городского «полицмейстера», защищают сегодня только от честных людей. Общая структура генплана была разработана с учетом рельефа. Налицо все атрибуты, необходимые социалистическому городу: Парк культуры, Стадион, Дворец спорта, образующие центры соответствующих функциональных зон. Спальные кварталы имеют замкнутый контур и представляют собой жилые островки, разделенные зелеными массивами. Они расположены в почтительном отдалении от центральной части города, которая сформирована вдоль центральной улицы — городского диаметра. Налаженная система общественного транспорта позволяет поддерживать живое взаимодействие между районами. Далекая промзона не мешает городу функционировать. Одним словом, настоящая социалистическая идиллия.

Формально все начиналось как и везде в то время: железнодорожная станция, сопки, зона, бараки ЗК и строительство переброшенного сюда, на безымянное место, завода авиационных шасси. Но вот любопытная деталь: в краеведческом музее, которым в городе гордятся и где с любовью сохранены письменные чернильные приборы сороковых годов, послевоенные модели женских и мужских костюмов, первый в городе патефон и т. п., нет никаких материалов о заключенных — о них до сих пор предпочитают не вспоминать. Капитальное строительство началось в 1942 году с возведения десятка восхитительных двухэтажных деревянных домов с прекрасной планировкой, угловыми лоджиями и чешуйчатым деревянным фронтом. Вскоре сюда перебросили атомщиков и город стал планомерно расширяться. Городской центр застраивался аккуратными кирпичными 2-, 3-, и 4-этажными домами, отличительной чертой которых были оштукатуренные фасады и рустованные углы. Очень похожую по духу застройку можно обнаружить в Петербурге в районе Кировского сада — четкие кварталы добротной городской архитектуры с арками, организованными входами, корректно нарисованными фасадами. При этом в Новоуральске практически не заметно стремлений к помпезно-парадным композициям. Городской театр скромно стоит отодвинутый в курдонер в конце отходящего в сторону от главной улицы плавного подъема и организует собой совершенно «европейский» городской фрагмент. Естественно смотрится на главной площади и казенное учреждение — бывший горком, а теперь городская администрация. Фигура Ленина перед ним — одна из лучших работ Н. Томского, установленная С. Сперанским, известным представителем ленинградской архитектурной школы. Стадион с его послевоенным удешевленным «южным ампиром» тонко нарисован и по пропорциям представляет абсолютно городской стереотип.

Возникающее в этих районах ощущение недвусмысленно «городского» пространства поддерживает и то обстоятельство, что в Новоуральске нет самых нищих, голых пятиэтажек, которые по образу и подобию кварталов московских Новых Черемушек воспроизводились по всей стране. Разумеется, в 70-е годы здесь не обошлось без строительства некоторого количества типовых панельных домов, но, будучи не худших серий и грамотно привязанными, эти здания лишь создали вполне уместный нейтральный фон для предшествующей застройки и не произвели почти никакого негативного эффекта. В новых районах, застроенных панельными домами в 80-е годы, заметно стремление архитекторов организовать внутреннее пространство кварталов и создать с помощью кирпичных вставок целостный фронт улицы, что говорит об их сознательном выборе в пользу традиционной городской типологии.

Если прибавить к достоинствам архитектурно-планировочных решений тот факт, что в Новоуральске, как и в большинстве средмашевских городов, отлично налажена система коммунального обслуживания города, уборки мусора и т. п., становится понятно, что все, что можно было сделать в советской системе лучшего, здесь было сделано.

Новая реальность ЗАТО

Тем не менее, к тому моменту, когда Новоуральск возник наконец de juro, его вновь образованные администрация и городская Дума оказались перед лицом целого ряда серьезных проблем.

Во-первых, в новую экономическую ситуацию город перешел, располагая по сути одним-единственным предприятием. Правда, пока Новоуральску удается счастливо избегать всеобщей бедности, поскольку производимые УЭХК разделенные изотопы урана пользуются спросом на мировом рынке и распространяются по мировым ценам. Однако складывающаяся сейчас в городе новая предпринимательская элита не может не ощущать недостаточности собственного в значительной степени узкотехнологического, технократического и специфически научного сознания для успешной деятельности в системе рыночных отношений. Другими словами, существует потребность в новых альтернативных видах экономической деятельности и в «рыночных» людях, которые могли бы эти виды деятельности развивать.

Второй проблемой является сохраняющаяся дотационность капитального строительства и коммунальных служб: ремонта, транспорта, мусороудаления, системы дошкольных учреждений и т. д. Здесь у городов Средмаша также есть пока одно серьезное, оставшееся с социалистических времен преимущество перед другими российскими городами, состоящее в том, что они обладают правом оставлять в городском бюджете все взимающиеся на их территории налоги. До сих пор неизвестно, сохранит ли эту «феодальную» привилегию все еще не подписанный Президентом «Закон о Закрытых территориальных образованиях», но сама возможность лишиться ее ставит городскую администрацию перед необходимостью поиска новых экономических моделей развития и обслуживания города.

Наконец, третье проблемное обстоятельство заключается в том, что генеральный план развития Новоуральска на сегодняшний день полностью исчерпан. Это обстоятельство и стало отправным в формировании новой стратегии управления. Отказавшись от услуг проектного института в Челябинске, администрация пригласила для участия в разработке нового генплана бывших сотрудников средмашевского проектного института в Петербурге во главе с архитектором В. Г. Бедником, т. е. тех людей, которые строили Новоуральск на протяжении всей истории его существования. Кроме того, для работы над генпланом была приглашена группа московских экспертов из числа тех, кто начиная с 70-х годов на основании зарубежного опыта развивает концепцию программирования развития по сценарной схеме.

На примере Новоуральска легко выявить тенденции и стратегии, развитие которых могло бы способствовать решению общих для всех ЗАТО проблем. Главной из них является постепенное преодоление зависимости от породившего город предприятия с одновременным переключением части имеющегося там интеллектуального потенциала на службу интересам города. С момента получения ЗАТО самостоятельного статуса, предприятия перестали быть их полновластными «хозяевами», хотя и представители самоуправления, и главы администраций в большинстве случаев остаются связанными с «основным производством» и его руководством. По мнению Президента Академии городской среды В. Л. Глазычева, основная задача состоит в том, чтобы «не разрывая этой связи, сделать ее горизонтальной, добиться равноправного и взаимовыгодного сотрудничества между пирамидами предприятия и городской власти». В системе ЗАТО сосредоточены мощнейшие интеллектуальные ресурсы, способные стать источником новейших разработок в области высоких технологий, а кроме того на их территории перерабатывается самое дорогое в мире сырье. Эти факторы вполне могут послужить основанием для привлечения в эту систему внешнего капитала, создания новых, адаптированных к рынку производственных, коммерческих и образовательных структур, что в конечном счете должно привести к возрождению и развитию каждого города как социального, экономического и культурного целого. Сегодня, благодаря усилиям группы специалистов, на базе Новоуральска разрабатывается методика построения программируемого единства города и прилегающей к нему территории ЗАТО, которая сможет стать образцом для последующего индивидуализированного воспроизведения в других ЗАТО и иных территориальных единицах. В этом слышится отзвук традиции Министерства среднего машиностроения, на протяжении полувека задававшего образцы советскому градостроительству.