Выпускницы школ на кладбище Vår Frelsers в Осло

«Поощрение к продолжению жизни»: кладбища как общественные пространства

В процессе подготовки одного из ключевых материалов ПР95 мы поговорили с архитекторами, художниками и исследователями, имеющими дело с коммеморативными практиками, и попытались выяснить, какими сегодня должны быть пространства переживания утраты и как говорить о смерти и бессмертии с живыми. В частности, исследователь Павел Грабалов написал для нас колонку о современной роли кладбищ в городской среде.

Аспирант (PhD Candidate) факультета ландшафта и общества, Norwegian University of Life Sciences

образование: В 2017 году закончил магистратуру по городским исследованиям (urban studies) в университете шведского города Мальмё. деятельность: В сфере интересов — пространство городов: как оно конструируется властями и как используется и воспринимается жителями. Сейчас Павел живет в Осло и работает на факультете ландшафта и общества Norwegian University of Life Sciences, где пишет диссертацию о роли кладбищ в современных городах. Исследование строится на материале из Осло, Копенгагена и Москвы и призвано лучше понять кладбище как особый тип общественных пространств.

Купить ПР95: общественные пространства

Смотреть запись дискусии «Постпамять и постсмерть. Мемориальные пространства — путь в вечность или симулякр бессмертия?»

Не только для захоронений

Барт Брандс, основатель голландской архитектурной студии Karres + Brands, как-то в шутку сказал, что кладбища — его любимые проекты, потому что клиенты уже умерли и их не спросить. Но если отбросить шутки в сторону, то все-таки кажется, что кладбища существуют не столько для мертвых, сколько для нас, живых. Деликатные проекты Karres + Brands, кстати, подтверждают эту мысль. Идея кладбища — это идея пространства, где мы храним достойную память о своих ушедших близких. Как эта идея реализуется на практике, зависит от очень многих факторов: культурных, географических, исторических, религиозных, институциональных. Различные комбинации этих факторов способны породить здоровые и чуткие пространства — или же, наоборот, создать множество проблем и конфликтов.

В своем исследовании я изучаю роль кладбищ в городской среде на примере Осло, Копенгагена и Москвы: как она понимается управленцами и как ощущается жителями. В академической литературе последних лет растет интерес к кладбищам как многофункциональным общественным пространствам. Мы знаем, что их главная функция — как мест захоронения и пространств памяти — позволяет существовать и дополнительным функциям: духовной, исторической, природой, рекреационной, туристической. Если считать общественным такое пространство, которое доступно и открыто каждому члену общества, то кладбища — конечно же, общественные пространства, но особого рода. Согласно британскому архитектору и исследователю общественных пространств Мэттью Кармоне, города должны предлагать каждому жителю не все и везде, а определенные качества в определенных местах. У кладбищ, как особых общественных пространств, есть, что предложить горожанам.

Кладбище MOA URNELUND в Норвегии для захоронения урн деликатно вписано в окружающую застройку, включающую жилой район. Арх. Grindaker as Landskapsarkitekter, 2017
Кладбище MOA URNELUND в Норвегии для захоронения урн деликатно вписано в окружающую застройку, включающую жилой район. Арх. Grindaker as Landskapsarkitekter, 2017

Опыт Норвегии: философские парки

Исследования кладбищ в Норвегии показывают, что там они часто используются как философские парки, где можно побыть одному, подумать о вечном, отдохнуть от суеты. Такой образ притягивает свою аудиторию и сильно отличается от типичных современных общественных пространств, ориентированных на постоянную радость, гедонизм и потребление. Многофункциональности норвежских кладбищ способствует их парковая ориентация и наследие функционализма: обычно городское кладбище — это зеленое пространство с рядами похожих, но не идентичных, могил, аллеями и группами деревьев. Кладбища обычно довольно просторны и не испытывают дефицита в земле из-за практики «переиспользования» могил: через 20 лет после захоронения родственники либо начинают платить за могилу, чтобы показать, что они заинтересованы в ее сохранении (первые 20 лет плата не взимается), либо место отдается кому-то другому. Кремация, которая в крупных норвежских города используется чаще, чем погребение в гробу, тоже позволяет экономить место и использовать новые мемориальные формы. Например, становятся более популярными «рощи памяти» (minnelund) — места на кладбищах, где урны с прахом захораниваются коллективно, иногда даже без указания имен, создавая общественный мемориал. Такие рощи еще больше способствуют схожести ландшафтной организации кладбищ с парками.

Роща памяти на кладбище Østre в Осло
Роща памяти на кладбище Østre в Осло
Цветение вишни на кладбище Bispebjerg в Копенгагене
Цветение вишни на кладбище Bispebjerg в Копенгагене
Пробежка на кладбище Vestre в Копенгагене
Пробежка на кладбище Vestre в Копенгагене

Проблема России: неготовность выкристаллизовать идею достойной памяти

Создание баланса между основной и дополнительными функциями — вызов и для управленцев и для ландшафтных архитекторов, особенно на кладбищах, находящихся в плотной городской среде. Московские старые кладбища тоже, пусть и в меньшей мере, чем в Скандинавии, выполняют дополнительные функции: здесь живут птицы, сюда приходят увидеть могилы известных людей, послушать исторические экскурсии, сделать эпатирующую фотосессию, а иногда и просто побродить. 

В дискуссиях о возможном будущем российских мемориальных пространств (а кладбища — одни из них) часто можно услышать о неготовности жителей к изменениям, о консервативности и традиционализме. Мне кажется, что иногда стоит проговорить, какие именно традиции мы имеем в виду. Вряд ли плохо организованные, неухоженные и часто затопляемые кладбища — это наша мемориальная традиция, скорее, это симптом плохо работающих институтов. Наши кладбища нуждаются в открытой дискуссии о том, как они должны быть устроены с позиций достоинства и социальной справедливости. Кроме реформы похоронной отрасли в целом, такая дискуссия, как мне кажется, неизбежно будет включать и архитектурную организацию кладбищ.

Роща памяти умерших детей в Осло с высаженной вишней и многолетниками, которые предлагается срывать посетителям вместо того, чтобы приносить цветы с собой. Домики — для мягких игрушек, которые часто приносят на детские могилы. Арх. Grindaker as Landskapsarkitekter, 2016
Роща памяти умерших детей в Осло с высаженной вишней и многолетниками, которые предлагается срывать посетителям вместо того, чтобы приносить цветы с собой. Домики — для мягких игрушек, которые часто приносят на детские могилы. Арх. Grindaker as Landskapsarkitekter, 2016

Мы удивительно мало знаем про архитекторов московских кладбищ — как старых, так и новых. Пожалуй, только в случае ликвидированного Братского кладбища до нас дошли изначальные идеи его пространственной организации, в остальных же случаях можно лишь гадать, существовали ли такие идеи вообще. Между тем, в истории мировой ландшафтной архитектуры кладбища занимают важное место: к примеру, при создании Центрального парка в Нью-Йорке Фредерик Ло Олмстед черпал вдохновение в rural cemeteries в Массачусетсе и Бруклине, а потом сам спроектировал кладбище Mountain View в Калифорнии. Как мне кажется, именно архитектурное переосмысление российского кладбища способно решить многие проблемы этого особого общественного пространства.

Такое переосмысление, скорее всего, не приведет к революции в формах захоронений или появлению беговых дорожек на кладбищах, но может достичь более важную цель — сделать зримой саму идею достойной памяти по-русски и задать публично ряд ключевых вопросов. Можно ли считать огромные «промышленные» кладбища на окраинах наших городов пространствами достойными памяти наших близких? Как создать среду, открытую к изменениям и способную вместить разнообразие индивидуального выбора: захоронений, памятников, цветов и даже обычно упоминаемых в негативном ключе оград, скамеек и столиков? Какие функции несет в себе озеленение кладбищ и как оно может выглядеть? Как мы должны поступать с могилами, за которыми никто не ухаживает? Такая публичная и профессиональная дискуссию необходима для нашей страны, ведь, как заметили еще в 1970-х авторы «Языка шаблонов», «существование мертвых среди живых — факт повседневной жизни в любом обществе, поощряющем людей к продолжению жизни».

Главная аллея кладбища Assistens в Копенгагене
Главная аллея кладбища Assistens в Копенгагене
Концерт на кладбище в норвежском городе Арендал в рамках фестиваля джаза и блюза
Концерт на кладбище в норвежском городе Арендал в рамках фестиваля джаза и блюза

Что почитать по теме

Кладбища и социальная справедливость: Julie Rugg. Social justice and cemetery systems // Death Studies, 2020

Анализ стратегий по развитию кладбищ в Осло и Копенгагене: Pavel Grabalov, Helena Nordh. “Philosophical park”: Cemeteries in the Scandinavian urban context // Sociální studia/Social Studies, 17 (1), 2020. 

Кладбища как ресурс для психического здоровья: Helena Nordh, Katinka H. Evensen, Margrete Skår. A peaceful place in the city — A qualitative study of restorative components of the cemetery // Landscape and Urban Planning, 167, 2017. 

Рекреация на кладбищах: Pavel Grabalov. Public life among the dead: Jogging in Malmö cemeteries // Urban Forestry & Urban Greening, 33, 2018

читать на тему: