Российский город сегодня
Забастовки бюджетников, остановка предприятий, усиление мафии, административный вакуум и ручное управление были той реальностью, которая определяла существование российских городов в начале 90-х. В этих условиях управленцам на местах приходилось на ходу изобретать modus operandi, чтобы города не скатились в хаос. На помощь им пришел Вячеслав Глазычев, в сентябре и октябре 1995 года организовавший при поддержке Европейского сообщества два семинара по технологиям местного самоуправления. Вдогонку редакция журнала «Проект Россия» решила провести круглый стол, на котором обсуждалось становление новых механизмов градостроительной политики в условиях рынка. В дискуссии приняли участие слушатели семинара Глазычева из четырех городов — Тольятти, Александрова, Пскова и Калининграда. Стенограмма опубликована во 2-м номере ПР «Архитектура и политика» (1996).
Участники круглого стола
г. Тольятти: 1. Владимир Иглин, заместитель руководителя комиссии по экологии, градостроительству и землеустройству. 2. Валерий Лопатин, главный архитектор Автозаводского района города.
г. Александров: 3. Александр Васенков, главный архитектор города.
г. Псков: 4. Любовь Железнова, управляющий микрорайоном №9. 5. Сергей Исаев, управляющий микрорайоном №10.
г. Калининград: 6. Вера Буслова, заместитель начальника городского управления архитектуры и градостроительства. 7. Вензел Салахов начальник инспекции охраны памятников.
УПРАВЛЕНИЕ И КОНТРОЛЬ В СФЕРЕ СТРОИТЕЛЬСТВА
Как распределяются сегодня функции управления и контроля в сфере строительства между центром и провинциальными городами, и в какой мере это распределение адекватно финансовым отношениям между ними?
Как выглядит сейчас и как должна быть построена система, осуществляющая эти функции на уровне самого города?
Владимир Иглин:
В отношениях между центром и провинциальными городами происходит страшная вещь. Фактически отказавшись и от финансирования, и от управления развитием городов в регионах, центр и область высасывают из них все ресурсы, используя как повод сохранившиеся вертикальные структуры, такие как милиция и система Горсэс. Иногда просто телеграммой от Ельцина из городского бюджета изымаются средства, которые могли бы пойти на поддержку социальных служащих: учителей, врачей и т.д., поставленных сейчас на грань забастовки. Одним словом, возникает противостояние центра и субъекта федерации, с одной стороны, и города — с другой. Городам приходится бороться за выживание любыми способами.
При этом ситуация вынужденного противостояния центру заставила провинцию развиваться очень интенсивно. Местные органы учатся на ходу, осваиваясь в положении "госслужащих без государства" на уровне своей территории и принимая на свои плечи ответственность за нее. Мы создаем свою муниципальную милицию, финансируем ФСК, начинаем "приручать" земельные органы, хотя, я хочу подчеркнуть, происходит это вынужденно, в ответ на те крайне невыгодные условия, в которые нас поставили. Города, кроме того, объединяются на уровне Союза российских городов, чтобы совместными усилиями вскрыть и удержать какие-то финансовые потоки внутри города. Конечная цель — сделать так, чтобы 50-70% средств оставалось в бюджете города и контролировалось самоуправлением. Если этого не произойдет, город будет брошен на произвол мафиозных структур, которые попросту будут его грабить.
Город как целое складывается сейчас на пересечении трех сил: общественности, представительным органом которой у нас стала Общественная палата; администрации, которая всегда и везде представляет собой особый, достаточно небольшой клан, так или иначе склонный использовать город как ресурс, и науки, которая представляет себе интересы города с точки зрения своих абстрактных моделей. В идеале никто из них не должен доминировать, каждый должен выполнять присущую ему функцию. Пока, к сожалению, нет ни одного города, которому удавалось бы удерживать баланс между этими силами. Поэтому город постоянно шарахается — то какие-то митинги, то произвол администрации, то прожектерство науки. Решение видится в развитии новых альтернативных органов, которые уравновесили бы власть администрации — таких, например, как служба главного эколога. Столкновение между этими новыми органами и администрацией было бы полезным, поскольку чем компетентней твой оппонент, тем компетентней становишься ты.
Александр Васенков:
Меня как главного архитектора города в вопросе о структуре связей с центром давно волнует одна тема. Существуют вертикальные связи: Госкомимущества имеет вертикальные связи, земельные структуры имеют прекрасные вертикальные связи. Госкомархитектуры на сегодняшний день вертикальных связей не имеет. Другими словами, органы архитектуры на местах просто брошены на произвол судьбы: мы не в состоянии почувствовать какой-либо государственной политики в нашей области. Прежде всего это выражается в отсутствии нормативной документации и полноценной общегосударственной законодательной базы архитектурной деятельности. В результате, когда архитектор пытается противостоять местным имущественным и земельным структурам или центральным органам других ведомств, ему совершенно не на что опереться.
Поэтому отношения на местах приходится регулировать с помощью личных контактов. Сегодня я хорош, или хорош председатель Комзема, и мы как-то наладили отношения, но как таковой государственной системы этих отношений не существует.
Сергей Исаев:
На мой взгляд, пока правильнее было бы говорить не о распределении функций в отношениях центром, а о распределении ответственности. Примерно две трети ответственности за происходящее на территории города сейчас ложится на плечи местных органов. В этой новой ситуации для нас действительно необычайно важна возможность располагать документами, законодательными положениями, на которые мы могли бы опираться в своих действиях и на основе которых мы могли бы общаться с судами. Здесь уже говорилось о том, что городу необходимо отстаивать право на собственный бюджет, чтобы контроль не перешел в руки мафии. А методы этой антимафиозной политики пока вынужденно криминальны, например, обход части налоговых законодательных актов и т.п..
Любовь Железнова:
Что касается распределения функций управления внутри города, то у нас в Пскове с 1-го июля начала действовать уникальная для России практика — система управления микрорайонами. Город был разделен на 17 микрорайонов с населением в среднем по 10 000 жителей, и во главе каждого был поставлен управляющий, выбранный городской администрацией на конкурсной основе. Со стороны главы администрации это был рискованный, но совершенно необходимый шаг. В его основе лежит осознание того, что в силу специфики своих функций центральная администрация города почти лишена возможности окунуться в повседневную жизнь населения. Теперь управления микрорайонов в отношениях с администрацией могут выступать от имени территорий и конкретных людей, которые в микрорайоне проживают. К сожалению, деятельность управляющих порой встречает противодействие со стороны городских комитетов, не готовых пока расстаться с положением единовластных хозяев в городе. Чтобы поддерживать друг друга, мы хотим в ближайшем будущем создать общественную организацию управляющих микрорайонами, которая могла бы стать прототипом общественного муниципалитета. Ведь многие наши сегодняшние проблемы связаны именно с тем, что в Пскове до сих пор нет общественного муниципалитета — Городской Думы, она пока просто не выбрана.
Вера Буслова:
Как уже отметили здесь мои коллеги, градостроительная политика на сегодняшний день полностью формируется на местах. Вот уже почти восемь лет мы не получаем из центра никаких нормативных документов, последние полученные нами ведомственные строительные нормы датированы 1988 годом. Они совершенно устарели, их необходимо обновить, мы вынуждены их придерживаться. Сейчас мы получили возможность посмотреть, как застраиваются города Западной Европы, и поняли, что основной недостаток наших норм — излишняя жесткость и, главным образом, несоответствие современной ситуации. Скажем, у нас в Калининграде активно развивается индивидуальное строительство, появляются целые кварталы индивидуальной застройки. Старые нормы совершенно не приспособлены к тому, чтобы с их помощью можно было регулировать этот процесс.
ГОРОД И ЧАСТНЫЙ ИНВЕСТОР
Каково положение с частными инвестициями в капитальное строительство на территории вашего города?
Какую позицию занимают инвесторы по отношению к городу?
На каких условиях город принимает инвестиции и кем они определяются?
На какой законодательной основе строятся сейчас отношения города и инвестора, и в каком направлении ее следует развивать?
Владимир Иглин:
Основные инвестиции в капитальное строительство в Тольятти приходят, разумеется, с Волжского автомобильного завода, который представляет собой отдельные фирмы. В целом, финансовое поле в городе настолько мощное, что проблемы поиска инвестора просто не возникает. Главная проблема заключается в том, как заставить эти средства служить реальным интересам города.
Мы пришли к выводу, что необходимо создать определенный, общий для всех круг правил. Ведь в конечном счете строят не только деньги. В какой-то момент нам сделали очень выгодное в финансовом отношении предложение — разместить на территории города центр отходов атомной промышленности. За это частные инвесторы предлагали озолотить город. Но представить себе, что подобное предложение будет принято, просто невозможно.
Вопрос об условиях и критериях оценки возможных инвестиций тесно связан с решением вопроса о том, кто должен являться субъектом в отношениях с инвестором. Важно, чтобы субъектом был именно город, а не городская администрация. На практике к инвестированию часто предлагаются программы, составленные городской администрацией, и в этом случае она по сути становится группой частных лиц, продвигающих собственные идеи и преследующих собственные корыстные интересы, например, получение земли под коттеджи и т.п. Поэтому мы со стороны самоуправления выработали систему ограничений, в которой должны работать и частный инвестор, и администрация. Действие этих ограничений не позволяет нанести ущерб в сфере экологии, в сфере культуры, в сфере экономики, в сфере градоустройства и в сфере управления городом. Они же, так сказать, "от противного" задают и приоритетные направления инвестиций.
Все условия инвестиций закреплены у нас в принятом Городской Думой "Инвестиционном паспорте города". Этот документ был разработан по заказу Думы Торгово-промышленной палатой, которая привлекала к работе над ним профессионалов из разных областей, в том числе и архитекторов. Он позволяет инвестору сразу определить, куда можно выгодно вложить деньги, и освобождает его от необходимости самому бегать по городу, чтобы собрать нужную информацию. К нему прилагается также "Социальный паспорт города", на основании которого можно проводить маркетинговые анализы, делать экономические прогнозы и т.д.
Александр Васенков:
В Александрове за счет иногородних инвестиций на сегодняшний день построено 8-10 домов, но реализации комплексной программы не получается. У нас уже сложилось внутреннее предубеждение против инвесторов извне. Два года назад, когда из центра приходили документы, предлагающие оценить возможность вложений средств в капитальное строительство, мы отвечали: "Да, это возможно на следующих условиях...". Сегодня мы спокойно и твердо объясняем, что такой возможности просто нет.
Представим себе позицию инвестора. Вот у меня есть свой корыстный интерес. Он хороший, добрый, но корыстный — я хочу построить дом. Мне глубоко безразлично, как живет город. Я не хочу вкладывать средства в то, что выходит за рамки этого дома: детские сады, прачечные и т.д. Мы не один год пытались строить отношения на основе "50 на 50", т.е. определенное вложение в недвижимость и такое же по величине вложение в инфраструктуру — не получается. Формально желание есть, но когда доходит до дела, инвестор, как правило, ведет себя некорректно, часто просто обманывает.
Что же касается определения количества этих процентов, то оно по сей день основывается на чисто социалистической практике. Существуют так называемые "Укрупненные показатели стоимости застройки". Предположим, мы строим жилой дом на сто человек. Соответственно мы должны выделить столько-то на развитие школ, столько-то на развитие детских садов, столько-то на развитие дорог. В целом эти стоимостные показатели примерно соизмеримы со стоимостью жилья.
Это, конечно, нормативные показатели, и они никак не связаны с реалиями рынка, но они — единственное, на что сегодня можно опереться. Законодательство вообще очень слабо пока приспособлено к рыночным условиям. Например, иметь банковский счет, на котором может происходить накопление средств, городу просто запрещено законом. Даже те средства, которые поступают, не могут оборачиваться — они сразу должны быть вложены во что-то.
Город, правда, может организовывать компании, товарищества, муниципальные предприятия, которые вроде бы обладают некоторой свободой предпринимательской деятельности, но это очень опасная стезя, буквально лезвие ножа. Все упирается в вопрос: а что же такое сам город и может ли он быть юридическим лицом?
Любовь Железнова:
Как управляющие микрорайонами мы прежде всего пытаемся найти инвестора на своей территории. Мы имеем возможность рассмотреть все расположенные на ней предприятия, составить представление об их финансовом положении и в соответствии с ним предлагать предприятиям различные формы участия в общественной жизни микрорайона.
Таким образом мне, к примеру, удалось найти инвестора, согласившего за определенные льготы в налогообложении финансировать строительств системы общественных туалетов, которые со временем перейдут в муниципальную собственность.
С внешними инвестициями дело обстоит сложнее. Какие-то инвестиции идут, есть инвесторы и из Москвы, но большинство пока выжидает.
Сергей Исаев:
Основным средством привлечения инвестора сегодня является временное освобождение от налогообложения, хотя местные финансовые органы часто еще не в состоянии осознать необходимость такой практики. Поэтому управляющим микрорайонами, которые выступают как посредники между инвестором и администрацией, часто приходится принимать сторону инвестора, добиваться продления срока действия налоговых льгот.
В отношениях с инвесторами меня больше всего волнует именно их законодательная основа и ее соблюдение всеми субъектами. Вот один пример. Я на протяжении года пытаюсь решить проблему хранения транспортных средств и наконец добиваюсь того, что мне выделяют участок в центре моего микрорайона оптимальный по всем параметрам, изолированный от жилой зоны и т.д. Сразу же находятся 3-4 инвестора, заинтересованных в том, чтобы на нем строить. Начинается проектирование, в которое один из инвесторов уже вкладывает деньги, и вдруг приходит распоряжение, озаглавленное "Протокол совещания при заместителе главы администрации города", согласно которому этот участок передается совершенно другому застройщику. Как такое может происходить в государстве, считающем себя правовым, — непонятно.
Любовь Железнова:
Управления микрорайонов не превратятся в полноценных субъектов в структуре управления городом до тех пор, пока финансирование идет из общегородского бюджета по нормативам, т.е. пока каждый микрорайон не получит собственный бюджет. Сейчас мы работаем в этом направлении. До этого момента управления останутся исполнительными органами, несущими только исполнительную ответственность.
Вера Буслова:
В Калининграде инвесторов сейчас очень много. Очень активны так называемые "предприятия со стопроцентными иностранными инвестициями", владельцами которых в основном становятся немецкие, польские и литовские фирмы. Нового строительства они пока ведут мало, ограничиваясь главным образом капитальным ремонтом, реконструкцией и реставрацией. Недавно мы работали в Германии с целью привлечь инвесторов для реализации конкретного проекта: строительства в Калининграде десятиэтажного гостинично-делового центра на уровне европейских стандартов. К сожалению, в сегодняшних российских условиях трудно с необходимой степенью точности прогнозировать развитие туризма, такие вещи как уровень миграции и притока населения, а такие прогнозы необходимы инвесторам для составления бизнес-плана, дающего определенные гарантии окупаемости их долгосрочных вложений.
Пока ситуация остается малопредсказуемой, инвесторы предпочитают получать участок не в собственность, а только на время строительства, чтобы построить на нем здание и потом продать его будущему землепользователю, который будет его эксплуатировать.
Условия, на которых город выделяет инвестору участок, определяются отдельно в каждом случае. Со временем нам хотелось бы, чтобы около 30% от реализации объекта переходило в бюджет города. Но пока мы в большинстве случаев идем инвестору навстречу и ничего от него не требуем, справедливо рассудив, что если инвестор построит это здание и потом продаст, то, во-первых, его будущий владелец будет пополнять городской бюджет, выплачивая налоги на недвижимость и на землю, а во-вторых, в городе появится сам объект — будь то гостиница, магазин, ресторан или жилой дом, люди будут пользоваться им и таким образом улучшат свои условия. Если же город будет выдвигать жесткие требования, то инвестор может просто уйти.
Что касается законодательной базы отношений с инвестором, то пока государство не обеспечивает нас подобной базой, мы вынуждены брать на себя инициативу в законотворчестве, хотя юридически передача нам этой функции никак не оформлена. Например, у нас есть старый дорыночный типовой договор с индивидуальным застройщиком. В итоге, я взяла на себя ответственность и составила новую форму этого договора, в которую вписала обязанности и права такого застройщика и определенную форму ответственности за нарушение условий: в виде штрафных санкций. То, что должно по идее рассматриваться как нарушение закона, здесь вынужденно фигурирует как несоблюдение договорных обязательств. Кроме того, поскольку нет утвержденной процедуры принятия такого рода нормативных актов, его собственная законность вполне может быть опротестована в суде. И я жду, когда кто-нибудь подаст на меня в суд за этот договор, поскольку это может быть единственный шанс подвести под него хоть какую-то юридическую базу.
ГОРОД И АРХИТЕКТОР
Как изменилась в последние годы система проектирования? Каково сейчас в вашем городе соотношение между крупными проектными организациями и частными архитектурными мастерскими?
Как сегодня действует система распределения заказов на проектирование?
Какие ограничения накладывает город на деятельность архитектора и как контролируется их соблюдение?
Какое положение в системе архитектурной деятельности занимает и должен, на ваш взгляд, занимать главный архитектор города?
Валерий Лопатин:
Сегодня, когда эпоха "проектных фабрик" и загона архитекторов в конвейер подошла к концу, архитектура вновь обретает статус свободной профессии и свой прежний характер "предметной" деятельности. В Тольятти образовалось множество частных мастерских, куда архитекторы ушли из проектных институтов, и где они наконец почувствовали, что значит творческая независимость. Стало ясно, что наиболее успешно архитектор может справиться со своей задачей, именно когда он находится один на один с ней и с заказчиком, т.е. занимается "оформлением" предложенного заказчиком содержания.
При этом система согласований и распределения заказов осталась в принципе прежней. Заказы стекаются прежде всего в административные и муниципальные службы, поскольку появление заказа на проектирование связано в первую очередь с получением земельного участка. В результате их распределение остается под контролем чиновников. Я как главный архитектор района консультирую заказчика по физическому объему и другим параметрам будущего сооружения и кроме того рекомендую, с кем из архитекторов он мог бы начать сотрудничать.
Разумеется, и в новых условиях свобода архитектора не безгранична, поскольку любой проект должен подчиняться определенным правилам и пройти длинную процедуру согласований, утверждений и экспертиз. Регламентов и ограничений у нас все еще очень много — плохо это или хорошо, нужно еще понять, но это факт. Все это, в известном смысле, сдерживает процесс свободного творческого взаимодействия архитектора и заказчика. Но в архитектуре все не так, как, скажем, в музыке, где композитор, осененный вдохновением, создает свой новый шедевр и затем представляет его на суд общественности, — архитектура, как я уже говорил, есть не только искусство, но и общественное производство, поэтому существование этих ограничений вполне оправдано.
Владимир Иглин:
Позиция главного архитектора необычайно важна, поскольку среди функционеров, составляющих аппарат городской администрации, он единственный, кто в силу специфики своей профессии представляет интересы культуры. Конечно, очень многое зависит от личности главного архитектора, от того, насколько он способен понять "смысл" своего города и нести ответственность за его реализацию. С другой стороны, какой бы незаурядной личностью он ни был, он не сможет продуктивно работать без помощи и контроля со стороны органов самоуправления.
Александр Васенков:
Система государственного проектирования в Александрове на сегодняшний день разрушена полностью. Ноль проектных организаций. Когда-то существовал так называемый александровский комплексный отдел московского института Гипрогеолстрой со штатом около 200 человек. Теперь там осталось порядка 10 человек, которые существуют за счет сохранившейся на балансе множительной техники.
По сути, реальным действующим лицом на архитектурной сцене осталось только бывшее Управление архитектуры, превратившееся в хозрасчетное предприятие. Оно же взяло на себя расходы по содержанию органов архитектуры, в которых осталось на сегодня три человека: главный архитектор, инспектор Госархитектурнадзора и с трудом "отвоеванный" оператор.
Из бюджета органы архитектуры ничего кроме зарплаты не получают: меня возит машина, купленная на деньги этого хозрасчетного предприятия, я пишу на бумаге, купленной на деньги этого хозрасчетного предприятия, оно дает мне стол, за которым я сижу и т.д. При этом я потратил полгода, чтобы с него сняли плату за аренду помещения. Пришлось во всех инстанциях доказывать, что его целью является не прибыль, а поддержка архитектуры. Два года я безвозмездно, как бюджетная единица, руководил этим предприятием, после чего мне сказали, что это недопустимо: "Будь добр, уйди".
Ситуацию, когда государственные органы вынуждены идти на содержание к хозрасчетным предприятиям, вряд ли можно назвать нормальной. Когда это происходит, говорить о каких-то ограничениях и контроле над архитектурной деятельностью бессмысленно, потому что без государственной поддержки реализовать формально имеющееся у них право контроля органы архитектуры не в состоянии. Главный архитектор приходит и говорит: "Так нельзя". Но из этого ничего не следует, и мой оппонент, что самое смешное, об этом уже знает. Он говорит: "Ну и чего?" Мы его пугаем раз, два, три, мы можем что угодно кричать на страницах прессы, размахивать флагом, но этим все и кончается.
Будучи предоставленным самому себе, лишенным какой-либо связи с центральными органами, главный архитектор становится просто идиотом полнейшим. Он, с одной стороны, вынужден раскручивать проектное дело на коммерческой основе, с другой — его же контролировать, сегодня он по собственной инициативе становится глашатаем народа, завтра — волеизъявителем городской администрации, но кто же он такой на самом деле? Госслужащий, предприниматель, общественник? Сегодня определенного мнения на этот счет у государственных структур, судя по всему, нет.
Любовь Железнова:
В Пскове система проектирования — смешанная, хотя преимущество остается за государственными предприятиями.
Целевые программы застройки по генеральному плану ведет городское Управление архитектуры, которое имеет бюджетное финансирование. Кроме того, есть Псковгражданпроект, внутри которого сформированы частные фирмы, выполняющие заказы частных инвесторов. Муниципальные заказы выполняет сам институт.
Как и в других городах, у нас действует определенный порядок рассмотрения и согласования проектной документации, градостроительный совет. Нам, на уровне управлений микрорайонов, пока сложно влиять на деятельность архитекторов: они еще до конца не приняли идею делегированности исполнительной власти на места и не хотят поступиться своей независимостью.
Это же касается и главного архитектора, между ним и управляющими микрорайонами, в определенном смысле, идет борьба за власть. Хотя и он, разумеется, ничего не решает единовластно, в роли контролирующей силы у нас пока выступает глава администрации.
Сергей Исаев:
Роль главного архитектора сложна тем, что он должен обладать качествами творческой личности и одновременно быть администратором и менеджером, не уступающим по своей квалификации профессионалам. Он должен уметь объединить риэлтеров, инвесторов, архитекторов и строителей в дееспособную структуру и заставить ее идти в творческом направлении. Сегодня от его личных качеств сильно зависит, каким будет город в дальнейшем.
Вера Буслова:
В Калининграде сохранилось много проектных институтов, но нельзя сказать, что они работают так же активно, как система Моспроектов в Москве. Главную роль играют частные мастерские, созданные ведущими архитекторами.
Система распределения заказов складывается сейчас естественным образом. Некоторые заказчики обращаются сначала туда, где дешевле, и в результате либо проходят градсовет с четвертого-пятого раза, либо, единожды обжегшись, обращаются все же в одну из лидирующих мастерских. Услуги ведущих архитекторов стоят довольно дорого, но обратившись к ним, заказчик может быть уверен, что получит разрешение на строительство. Информация об этих архитекторах передается по цепочке, и органы архитектуры уже начинают сами их рекомендовать. Так постепенно выявляются 4- 5 мастерских, в которые в основном идут заказчики.
Гарантией того, что здание не произведет в городе негативного эффекта, служит пока сама процедура землеотвода и согласования проекта. Участок для строительства нового здания подбирается в соответствии с утвержденным генеральным планом застройки, а в разрабатываемом нами архитектурно-градостроительном задании в каких-то случаях оговариваются даже такие параметры, как отделочные материалы, тип крыши и цвет. Работая над проектом, архитектор "играет" внутри поставленных этим документом ограничений.
Вензел Салахов:
В компетенции главного архитектора и управления архитектуры находятся вопросы, относящиеся прежде всего к градостроительной проблематике. При этом как такового понятия "градостроитель" в нашем архитектурном образовании, можно сказать, не существует. Образование очень слабо дифференцировано. Есть три градации: ландшафтный архитектор, объемщик и планировщик, но программа в подавляющем большинстве учебных заведений одна для всех, только диплом они делают отдельно. Настоящая специализация происходит уже в ходе профессиональной деятельности, в этом слабость нашего архитектурного образования.
РЕГИОНАЛЬНЫЙ СТИЛЬ
Существуют ли на территории вашего города районы с характерной только для него исторической застройкой и удается ли муниципальным органам поддерживать их в хорошем состоянии? Как вы оцениваете перспективы формирования на территории России региональных архитектурных школ и направлений?
Валерий Лопатин:
Основная часть Тольятти была застроена одновременно со строительством Волжского автомобильного завода в конце 60-х — начале 70-х годов по распространенным в то время типовым проектам: эгалитарная кубическая система, безразличная к окружению. Так что история локальной архитектурной традиции находится в точке своего зарождения, и в каком направлении она будет развиваться — покажет будущее.
Владимир Иглин:
С каждым годом специфика архитектуры каждого отдельного города выявляется все более отчетливо. Специфика эта определяется где-то строительной базой, где-то климатом, но не только этим. Каждый город, так сказать, выпендривается по-своему, как в былое время купцы, которые старались для себя строить так, чтобы не было похоже на что-то рядом стоящее. В такой ситуации архитектор со временем должен, как кажется, превратиться в выразителя некоего общегородского менталитета и, соответственно, выработать оригинальный "почерк" — почерк города Тольятти, например. Обнадеживающим обстоятельством является то, что благодаря нормам и системе образования, профессиональный уровень архитекторов по России в целом по-прежнему очень высок. Теперь, когда их творческий потенциал наконец высвобождается, с присущей им сметливостью, способностью к быстрому обучению эти люди, как мне кажется, поднимут уровень отечественной архитектуры очень быстро.
Александр Васенков:
Александров — город небольшой, но древний, поэтому нас традиционно балуют своим вниманием реставраторы. В связи с этим сейчас встает одна серьезная проблема: существование огромного разрыва между практикой реставрации, которая считается необходимой в отношении памятников и осуществляется реставрационными службами, и практикой обычного капремонта, которая действует в отношении "не-памятников". В этот разрыв попадают целые районы, которые не нуждаются в "чистой" реставрации, но которые необходимо вернуть в жизнь города, приспособив старые здания под новые функции, необходимые городу именно сегодня. Такие районы полностью игнорируются сегодня из-за отсутствия каких-либо служб по реабилитации старой застройки, специальностью которых была бы не реставрация потерявшего функцию декора, но экономичная и эффективная реновация старых зданий.
В отношении перспектив я не могу разделить энтузиазма Владимира Иглина. Откуда возьмутся школа и новая методология, если система проектных организаций разрушена до основания? Те люди, о которых он говорит, сегодня в большинстве своем торгуют на рынке колготками. Они совершенно дисквалифицировались как архитекторы. И, что самое печальное, у них нет никакого стимула, чтобы вернуться к профессии архитектора-проектировщика.
Любовь Железнова:
Мы в Пскове сами пришли к созданию специальной службы, которая могла бы взять на себя функцию реабилитации старой застройки. Поскольку содержать своего архитектора в небольшом микрорайоне трудно, мы организовали архитектурно-ремонтную службу, работая в которой он может совмещать функции архитектора с руководством мероприятиями по реставрации, реновации, ремонту сетей и т.д. Вместе с ним мы детально изучили всю территорию и определили все ее возможности. Поэтому ситуация, когда какая-то часть застройки оказывается неохваченной, у нас практически исключена.
Сергей Исаев:
Псков, в отличие от многих других городов, определенно имеет свою архитектурную традицию. И с историческим наследием нам, в общем, повезло — из всех городов России Псков пострадал от политики разрушения культовых сооружений в наименьшей степени. Сейчас сохранение уникальной псковской традиции храмового зодчества получило дополнительный импульс со стороны верующих — в Пскове верующие составляют значительный процент населения и религиозные традиции очень глубоки. Конечно, в новых районах мы должны забыть обо всем старом, но внутри черты старого города среда должна бережно охраняться и поддерживаться.
Вензел Салахов:
Историческая часть Калининграда была полностью разрушена в конце войны, и по сей день, как это ни печально звучит, представляет собой огромный пустырь, окруженный построенными после войны новыми районами. Сейчас, наконец, начинает разрабатываться серьезная программа ее восстановления. До сегодняшнего дня в городе работал только архитектор-планировщик, занимавшийся в основном привязкой типовых проектов. Какого-либо индивидуального подхода к архитектуре города выработано не было.
Такая позиция по отношению к городу была характерной для всего предшествующего этапа в российской архитектуре, который в целом можно оценить как типовой и маловыразительный. Хотя уже на периферии советской системы проектирования начали формироваться определенные региональные направления — в Прибалтике, в Средней Азии и на Кавказе — в Армении и Грузии. Что касается России, то здесь, по общему мнению, это направление только начинает складываться. Идентификация себя с конкретным местом, осознание своих индивидуальных признаков, черт и приемов — очень сложный процесс, который займет продолжительное время. В Калининградской области это осознание в среде архитекторов рождается сейчас на глазах: выполняя частные заказы, они все чаще обращаются к традиционным региональным формам и к выразительным средствам, созданным на их основе. Конечно, этот процесс серьезно замедляется нашим архитектурным образованием, которое остается универсальным: студенты изучают архитектуру Китая, Итальянского Возрождения и т.д., а какой-либо, пусть даже минимальный, курс по истории архитектуры региона отсутствует. У себя мы пытаемся такой курс ввести, я читаю студентам историю архитектуры и отдельно, в специальные часы, читаю курс "Архитектура Восточной Пруссии". Мне кажется, что нечто подобное должно появиться в перспективе во всех остальных школах.
