Частный дом в Ираклионе

Тилемахос Андрианопулос: «В частном доме любая ошибка низводит архитектуру до дизайн-объекта»

Член жюри ПР91 — греческий архитектор Тилемахос Андрианопулос — о первом в истории греке-постмодернисте, границах личного, доме как воплощении локальных сил и энергий и квинтэссенции архитектурного напряжения.

Основатель бюро Tense Architecture Network (TAN) в 2004 году, профессор Школы архитектуры в Национальном техническом университете Афин

деятельность: TAN в своей работе постоянно исследует именно жилую архитектуру: проекты домов в Сикамино (2013), Мегаре (2016) и Ираклионе (2017) вошли в шорт-листы премии Миса ван дер Роэ. TAN — это не только аббревиатура, но и корень греческого глагола, который можно перевести как «растягивать, напрягать», и на фоне архитектуры, которую создает бюро, — стремительной, непредсказуемой, но при этом тщательно выверенной, — вспоминается Альбер Камю и его «Бунтующий человек»: «Безмерность равнозначна, как правило, комфорту, а иногда и карьеризму. Мера же остается чистым напряжением». В январе 2020 года Андрианопулос примет участие в выставке «Архитектура общественного пространства — Будущее Европы» в Музее архитектуры им. А. В. Щусева, организованной Европейским культурным центром, которая на 3,5 месяцев объединит творчество сорока европейских архитекторов.

Проект Россия:
Согласно описанию на сайте бюро, большую роль в вашем творчестве играет понятие tension — «напряжение». В то же время напряжение, возникающее в результате взаимодействия различных объемов, — одна из главных характеристик постмодернизма. Считаете ли вы свои проекты постмодернистскими?
Тилемахос Андрианопулос:
«Напряжение» манифестирует прежде всего присутствие противоборствующих сил — как минимум двух. И это главная характеристика, изначально присущая творчеству: ничто не создается без взаимодействия противоположностей — вспомните определение гармонии, сформулированное еще Гераклитом. Вполне возможно, что, живя в VI веке до н. э., он был первым в истории постмодернистом. А если серьезно, то феномен постмодернизма — это, конечно, явление века XX, и я чувствую с ним почти интимную близость: наша работа определенно следует его яркой и грандиозной традиции. Мы дети Ивана Леонидова в той же мере, что и Гераклита.

Частный дом в Ираклионе
Частный дом в Ираклионе
Частный дом в Калитехнуполисе
Частный дом в Калитехнуполисе

ПР:
Среди основных направлений вашей деятельности — исследование частного домостроения. Почему эта тема так для вас интересна? Что делает ваши проекты частных домов такими особенными, что они получают столько наград по всему миру?
ТА: 
Частное домостроение это не только очень интересная сфера сама по себе — это еще и самая активно развивающаяся в Греции область строительства, если не считать программ реновации ветхого жилья. Как пишет Делёз, «искусство начинается не вместе с плотью, а вместе с домом. Поэтому архитектура — первое из искусств» [Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.: Институт экспериментальной социологии, СПб.: Алетейя, 1998]. В том смысле, что искусство определяет границы личного. А частное жилье и есть границы личного, что делает его любопытнейшим объектом изучения. Более того, главная задача архитектуры — создание крыши, которая нас защитит и укроет. Полагаю, что это утраченное чувство защищенности в сочетании со свойственными нашей архитектуре динамикой и энергией — как раз то, что делает проекты TAN такими успешными.

ПР:
Большую часть домов по вашим проектам можно назвать домами-интровертами, эдакими «вещами в себе». Это и есть ваша интерпретация идеи дома как надежной крепости?
ТА:
Интровертность наших домов — это пространственный отпечаток тех самых личных границ. Однако дом в нашей трактовке — не крепость. Это пространство защиты, защиты от космоса; и в то же время это пространство для связи с космосом. «Искусство стремится создать такое конечное, которое вновь дает бесконечность» — это снова Делёз.

ПР:
Есть ли сейчас в частном домостроении какие-то заметные тренды? Кто их задает?
ТА:
На самом деле трендов много. Самый надоевший — «минимализм»: он даже хуже, чем раздуваемая последнее время нарочитая технологичность. Но нам нужны скорее не тренды, а стиль — в самом глубоком понимании этого слова. «Стиль эпохи», который бы появился естественным образом, изнутри, — и которому бы все без лишних усилий могло быть подчинено: социальные инициативы, технологические прорывы, художественные течения. Но наш век — как центрифуга, бесконечный бег по кругу, я не очень оптимистичен в этом вопросе. И множество направлений вращения — или трендов — означает лишь, что направления нет вовсе.

Частный дом в Кифиссии
Частный дом в Кифиссии

ПР:
По прогнозам через 30 лет почти 70% людей на Земле будут жить в городах. Означает ли это, что частные резиденции на природе умрут как явление?
ТА:
Я не берусь предсказывать будущее, и в городах ничего плохого нет; но должны ли мы согласиться, что имеются в виду именно города, то есть сущности, породившие и взрастившие цивилизацию? А рядовые урбанизированные образования — это и не города вовсе. Настоящие живые и животворящие города — такие как Афины образца V века или средневековая Венеция — никогда не были проблемой для поселений на природе. Они прекрасно могли сосуществовать. В то же время нельзя не признать, что подлинная городская жизнь по уровню выше и способствует возникновению креативных сообществ; чего не скажешь об изоляции в покое и тишине в красивом доме.

ПР:
Вот вы получаете заказ на дом — что дальше? С чего начинаете? И сколько в конечном результате вашего видения, а сколько — заказчика?
ТА:
Первое, что мы делаем, — выезжаем на участок. Разумеется, и наше видение, и мнение заказчика важны — но важны в меньшей степени, чем участок сам по себе. Дом всегда должен рождаться из своего окружения, становиться своего рода воплощением существующих в этом месте сил и энергий.

ПР:
Почему в наш век мегапроектов строительство частного дома все еще остается мегавызовом для архитектора?
ТА:
Потому что это тоже самый настоящий мегапроект, который требует исключительного чутья в смысле материалов и пропорций — того, что формирует границы личного пространства. В зданиях большего масштаба они не имеют столько принципиального значения, но в доме любая ошибка — например, недостаточное количество закрытых ограждающих элементов — низводит архитектуру до дизайн-объекта.

Частный дом в Мегаре
Частный дом в Мегаре

ПР:
У вас есть какие-то любимчики среди материалов?
ТА:
Да, бетон. Причем не из-за своей привлекательной текстуры поверхности, но из-за конструктивных свойств. Это материал, который позволяет воплотить «напряжение» в реальности — как его квинтэссенцию.

ПР:
А какой проект из портфолио вашего бюро нравится вам больше других?
ТА:
Частный дом в Мегаре. Но не за архитектуру как таковую, а за то, как он взаимодействует с конкретным местом, и за те фантастические панорамы, которые открываются на горный хребет Герания. Каждый раз, как попадаю туда, потом никак не могу уехать — от этих видов невозможно оторваться.

ПР:
Как вы оцениваете те российские проекты частных домов, что вы видели при подготовке этого номера, в глобальном контексте?
ТА:
Лишь в нескольких работах авторам удалось избежать вездесущей тирании дизайна; архитектура — это все же отнюдь не дизайн. Но это повсеместная беда. И тех проектов, в которых я увидел архитектуру, уже достаточно. Даже более чем.

ПР:
Чего им больше всего не хватает? Увидели ли вы в них что-то особенное «русское»?
ТА:
Есть целый ряд проектов, в которых хватило всего: они — безусловный плод продуманной идеи и ее скрупулезного воплощения. Такие качества, как преобладание дерева и перманентная лаконичность объемов, на мой взгляд, кажутся вполне «русскими».

ПР:
Знаете ли каких-нибудь современных российских архитекторов?
ТА:
Самого современного известного мне русского архитектора, которым я искренне восхищаюсь, я назвал в самом начале: это Иван Леонидов с его неповторимым видением. И что самое главное, это видение, которое продолжает вдохновлять нас и спустя десятилетия, сконцентрировано в основном в его нереализованных проектах. Невоплощенная архитектура всегда смелее того, что в итоге строят.

Парк в Пирее
Парк в Пирее
Проект реконструкции Венецианского арсенала в Ираклионе
Проект реконструкции Венецианского арсенала в Ираклионе

ПР:
В январе вы собираетесь в Россию, чтобы принять участие в выставке Европейского культурного центра. Расскажите подробнее, о чем она и что вы на ней собираетесь показывать.
ТА:
Выставка называется «Архитектура общественного пространства — Будущее Европы». Так что показывать будем однозначно наши проекты для Пирея, Ираклиона и Афин. В первом мы делаем городской парк на территории порта, рядом с остатками древних башен, которые некогда служили морскими воротами всей Аттики. В Ираклионе на острове Крит — восстанавливаем венецианский Западный арсенал и, через него, связь города с морем. А для Афин мы разработали мастер-план развития центра. И хотя я получил большое удовольствие, оценивая российские проекты, у которых заказчики — частные лица, я убежден, что большая часть наших усилий должна быть сосредоточена на проектах обратного толка. И вообще все по-настоящему великие работы — пусть даже созданные по частной инициативе — принадлежат в конечном итоге обществу. Достаточно вспомнить виллу Савой.

Разговаривала Юлия Шишалова

читать на тему: