В поисках внутреннего Росси: к истории одной реконструкции
Мы редко публикуем проекты в процессе реализации. Предпочитаем показывать результат — обязательно со всеми трансформациями, которые до его появления успела пережить изначальная концепция. Однако получив в распоряжение столь поэтичные фотографии и текст Юрия Пальмина о возрождении шедевра Карло Росси на набережной Фонтанки в Санкт-Петербурге — не смогли удержаться. Проект Артема Слизунова (ГАП Эдгар Мартиросян, архитектор Валентина Акулинская) в перспективе превратит его в современный функциональный офис — но сейчас ампирное здание, построенное почти два века назад, находится в том редком состоянии, когда все предыдущие его жизни проявились и еще не успели скрыться под новым культурным слоем приспособления. Это, по мнению авторов, и есть момент истины — когда за строительными лесами и мусором можно разглядеть саму суть пространства; увидеть в нем «внутреннего Росси» — с тем, чтобы сохранить его для будущих поколений.
Архитектурный фотограф
деятельность: Преподаватель Московской архитектурной школы МАРШ. Профессиональную карьеру начал в 1989-м. Фриланс с 1991-го. Работает по заказам ведущих российских и зарубежных архитекторов. Сотрудничает с популярными и профессиональными изданиями. Участвует в художественных проектах совместно с известными художниками А. Кирцовой, А. Бродским, Вл. Ефимовым, С. ЛеонтьевымЗдания живут и умирают не так, как люди. Рождаются те и другие похоже. На стадии зачатия, концепции, между собой реагируют, подобно ДНК, всевозможные структуры — функциональные типологии, строительные техники, духи места и времени в совокупности с бременем политической и художественной истории, личные предпочтения заказчика и, разумеется, творческая воля и индивидуальный стиль архитектора. Замысел существует исключительно в сфере идеального, его материализация — это череда экспериментов, конфликтов и компромиссов с физическим миром. Рождение здания — это диалектический синтез материи и идеи.
На протяжении веков архитекторы повторяли процесс зачатия и рождения зданий, не особо интересуясь онтологическими вопросами профессии. С началом позднего Нового времени ситуация резко меняется. Профессиональная рефлексия становится неотъемлемой частью архитектурного труда. Удивительные открытия Джованни Баттиста Пиранези, которые он совершал на уровне интуиции, находят к рубежу XVIII и XIX веков свою теоретическую базу в абсолютном идеализме Гегеля. То, что происходит в мире духа, становится неизмеримо более важным, чем вся сфера эмпирического, этим духом порождаемая, формируемая и трансформируемая.
Карл Иванович Росси и Георг Вильгельм Фридрих Гегель почти ровесники. Скорее всего они ничего друг о друге не слышали, однако вездесущий Дух прочно связал мыслителя и архитектора между собой. Русский ампир — это практически изложение в камне гегелевской концепции Государства, а гигантизм и пафос преобразования, что так свойственны Росси, также соотносятся с взглядами философа на суть истории.
Здание на набережной Фонтанки, как и весь ансамбль площади Ломоносова и улицы зодчего Росси, — это прекрасная иллюстрация такой связи теории и творческой воли. Идеальное проявляется здесь в уподоблении градостроительного и планировочного масштабов. Такие универсальные структуры позволяют нам видеть в анфиладах и залах улицы и городские площади, а городскую среду рассматривать как единое здание. Единичные дома и их комплексы становятся семенами, из которых прорастают новые города, в буйном развитии разрушающие отжившие строения.
Однако, как было замечено в начале, здания живут, умирают и возрождаются совсем не так, как люди. Идеи, послужившие основой концепции, забываются, старые функции становятся неактуальными, сменяются владельцы и пользователи, да и сама история, не отличаясь особой поступательной линейностью, не щадит ни построек, ни их обитателей. Типография Лениздата, занявшая здание на Фонтанке в 1925 году, полностью перекроила его, приспособление к новой функции варварски извратило конструктивно-риторическую систему Росси. Тем не менее, на более глубоком уровне, можно и тут увидеть присутствие духа истории. Ведь государственная пропаганда, что материализовалась в печатной форме в цехах типографии, — это проявление некоторой идеальной воли к преобразованию мира.
Нынешнее состояние здания — это руинированный палимпсест нескольких исторических эпох. Последний его слой — строительные работы, что ведутся прямо сейчас. Прекрасно понимая, что большинство позднейших слоев этого палимпсеста будет стерто в процессе возрождения, нас не покидает уверенность, что такое многообразие должно быть сохранено в форме художественной документации.
Так пыль от работ по демонтажу распространяется в анфиладах, прорезанных поперек солнечным светом, создавая усиленную воздушную перспективу и подчеркивая их поистине градостроительный масштаб. Так ползучие арки готической лестницы получают неожиданный контекст от утрат и повреждений, становясь исторически старше остальной постройки. Так перфорированная стена, отверстия которой никак не связаны с какой- либо архитектурной идеей, а следуют лишь расположению ныне не существующих инженерных коммуникаций, преображает пространство под кровлей на четвертом этаже в подобие часовни в Роншане Ле Корбюзье.
Архитектурная фотография, с ее жестко заданными техническими и эстетическими принципами и ограничениями, представляется нам эффективным инструментом поиска того самого внутреннего Росси, который существует в здании независимо от всех его исторических переделок и утрат. Это инвариант, сохранение которого в проекте реконструкции имеет для нас первостепенное значение.
