Павильон России на Экспо-2010 в Шанхае

Выставочные павильоны, как правило, недолговечны. Роль таких сооружений можно уподобить концептуальным акциям современного искусства, оставляющего после себя только «чистые идеи». Мы же решили оставить цифровой след из воспоминаний современников об Экспо-2010 из архивного ПР49.

Татьяна Малинина, Анна Вяземцева
Конкурс на архитектурную идею павильона России для Всемирной выставки 2010 года в Шанхае, в жюри конкурса вошли архитекторы Ю. Гнедовский, Е. Асс, Б. Уборевич-Боровский и др., а также члены оргкомитета Экспо-2010 (в основном руководители ВВЦ) и представители корпорации Mirax Group, которой доверено возведение здания. По решению конкурсной комиссии из 23-х поступивших работ во второй тур было отобрано пять: Бориса Бернаскони, бюро «Остоженка», BUROMOSCOW, Михаила Хазанова, бюро П.А.П. (рук. Левон Айрапетов). Затем был определен шорт-лист из трех проектов, куда не вошли предложения «Остоженки» и Михаила Хазанова. В начале августа жюри сузило круг претендентов до двух — Бориса Бернаскони и П.А.П. Впрочем, на момент сдачи номера в печать победитель определен так и не был.

Выставочные павильоны, как правило, недолговечны. Роль таких сооружений можно уподобить концептуальным акциям современного искусства, оставляющего после себя только «чистые идеи».

История формирования типологической модели выставочного павильона для всемирных и международных выставок насчитывает более полутора веков. В течение этого времени соперничали два подхода. Один основывался на имитации образов капитальных репрезентативных сооружений, другой, рожденный рационалистской эстетикой, разрабатывал модель временной постройки — легко собираемой и разбираемой, демонстрирующей новейшие достижения конструкторской мысли, технологий, остроумные архитектурные решения.

С каждой последующей выставкой состав ее участников пополнялся новыми регионами и странами. Популярными стали этнические, экзотические мотивы в деталях, орнаментике, цвете, аллюзии исторических прообразов в формах самой архитектуры. Именно отсюда берет начало весьма существенная черта построек данного типа — достижение репрезентативности средствами культурной идентификации.

В эпоху модернизма всемирные выставки стали грандиозными опытными лабораториями для архитектурных экспериментов по поиску путей образной интерпретации диалога техники и искусства, конструктивного и декоративного, новации и традиции. Международная выставка в Париже 1925 года, посвященная сотрудничеству художников и промышленников, превратилась в ярмарку архитектурных идей. О павильоне К. Мельникова говорили и писали больше всего. Его ругали И. Ромбосон и Ж. Порше, им восхищались, хотя не без оговорок, Й. Хоффман и О. Перре, Ле Корбюзье и Р. Малле-Стевенс.

В выставках межвоенного периода — Парижской 1937 г. (девиз «Искусство и техника в современной жизни») и Нью-йоркской 1939 г.
(девиз «Мир завтра») — историки справедливо отмечают «идеологическую перегруженность». Знаменитая фотопанорама, запечатлевшая стоящие друг против друга по обе стороны от Эйфелевой башни павильоны СССР и Германии, явилась иероглифическим символом эпохи, который до конца не расшифрован и по сей день. В созданном Б. Иофаном и В. Мухиной замечательном в своем роде произведении пуо-лицистический пафос взял верх над функцией и превратил выставочный павильон в монумент. Объединение в одном сооружении столь различных по своей природе архитектурных типов привело к созданию типологического мутанта и стало причиной печальной судьбы скульптурной группы.

Нью-Йоркский павильон СССР, несмотря на стилизованность и некоторую сухость своей архитектуры, обладал рядом бесспорных достоинств. Как отмечает И. Рязанцев в своей книге, посвященной истории выставочного ансамбля СССР, то был редчайший случай продуманной увязки архитектурного решения с экспозиционным планом выставки и спецификой показа. Учитывая опыт строительства ВСХВ и Парижского павильона, организаторы российского раздела выставки в Нью-Йорке
(К. Алабян, Н. Суетин, К. Рождественский) стремились к четкой координации действий художников разных профилей, добивались той последовательности в ходе работ, при которой «смежники» были заранее осведомлены о планах друг друга.

К сожалению, этот опыт так и остался единичным. Участие в отраслевых международных выставках и ярмарках послевоенных лет способствовало активному развитию отечественного выставочного дизайна, буквально фонтанировавшего новыми идеями. Архитектура же в прозрачных призматических формах павильонов Экспо-58 (Брюссель) и Экспо-67 (Монреаль) демонстрировала миру свое возвращение в лоно функционализма, оставаясь нейтральной по отношению к экспозиции. Отсутствие взаимосвязи порождало конфликты и нелепости. Так, в Монреале, чтобы привести экспозицию павильона в соответствие уже заданным архитектурным условиям пришлось завесить часть стеклянного витража.

Разнопрофильные зарубежные выставки, проходившие из года в год на крупнейших ярмарках мира способствовали изменению содержания всемирных выставок, где на первый план стали выдвигаться актуальные проблемы общемирового масштаба. «Экспо-70» должна быть больше, чем выставкой традиционных достижений прошлого и настоящего технического прогресса народов мира. Она должна быть праздником, где лоди смогут встретиться, пожать друг другу руку, обменяться мнением и опытом. «Должна быть скорее праздником идей, чем выставкой предметов», — так сформулировал К. Танге свое понимание содержательного наполнения всемирной выставки в Осаке, проходившей под девизом «Прогресс и гармония». Темы общемирового характера были заявлены и в девизах выставок последующих десятилетий. Несмотря на общие формулировки тем экспозиций, постепенно Экспо приобретало характер площадки для продвижения государствами-участниками своей страны как бренда, что отражалось в архитектуре и дизайне павильонов. В настоящее время проявляется тенденция к единению различных направлений в формировании экспозиции — демонстрации инноваций, «культурного обмена» и улучшения имиджа страны.

Новой России предстоит участие в выставке 2010 года в Шанхае, девиз которой «Лучше город —лучше жизнь». Экспо посвящена поиску способов решения глобальных проблем человечества, чем продолжает более чем 30-летнию традицию. Участники призваны предложить решение различных коллизий современности (социальных, культурных, экологических и т.д.) посредством моделирования городов будущего, т. е. в очередной раз попытаться претворить в жизнь идею, высказанную более 80 лет назад архитекторами Современного движения, — преобразовать социум с помощью архитектуры.

Общим для отобранной жюри пятерки конкурсных проектов российского павильона на Экспо бесспорно является предельная заостренность языка архитектуры, средствами которой авторы стремятся сказать главное о современной России, не противопоставляющей себя миру, а открытой ему, желающей быть услышанной и понятой. Каждый из проектов имеет свои сильные стороны. По принципу концептуальной близости их можно разделить на две группы, различие между которыми заключается в том, насколько буквально интерпретируется в облике павильона то, что автор понимает под элементами национальной идентичности и характерными чертами российской современности.

Проекты Б.Бернаскони, М.Хазанова и архитекторов бюро «Остоженка» являют собой «чистую геометрию», говорят на языке знаков, которые, дополненные цветом и специфическими свойствами материала, вливают в них символический подтекст, апеллируют к исторической и культурной памяти зрителя. Павильоны Л. Айрапетова и BUROMOSCOW представляют творчески интерпретированные цитаты из того, что обычно понимается под «образом России».

Работа «Остоженки» — своего рода конструктор из стан-дартных кубов-помещений, которые в плане образуют буквы RUS и таким образом объединяются в конкретное понятие. Кубы-ячейки однотипны, но, окрашенные в разные цвета, формируют различные по функции и настроению пространства. Проект как бы соединяет идею стандартизации современного движения с идеей сборности, издавна свойственной русскому деревянному зодчеству. Это своего рода архитектурная интерпретация «сложносоставной» в культурном и географическом плане России. Но также и метафора понятия города как культурного феномена, и представление о мире вообще как о бесконечно сложной системе простых элементов, т.е. об общности всего существующего на земле, что вполне соответствует идее Всемирной выставки.

Структура из металлического каркаса и цветного стекла — проект Михаила Хазанова — также представляет собой сборную конструкцию из простых элементов, но архитектурный образ здесь более конкретен. Стеклянные плоскости энергично перерезают решетку из перпендикулярных элементов, тающий красный цвет стекла и плавно нависающая кровля наполняют проект яркой эмоцией. Образ павильона построен на контрастах прочного металла и хрупкого стекла, его холодной прозрачности и мягкости травы на эксплуатируемой кровле, ее плавного изгиба и резких диагоналей фасада. И в этом архитектурном оксюмороне — образ России с ее востоком и западом, севером и югом, традиционностью и постоянной жаждой перемен.

Знаками и метафорами оперирует и Борис Бернаскони. Фасад его павильона образуют шесть экспозиционных блоков («золотых слитков») на общем стилобате, перфорированных буквами, из которых складывается слово РОССИЯ. Выбор кириллицы отличает этот проект от других, авторы которых обратились к латинскому алфавиту. Перфорация буквами и изображениями карты страны на фасадах добавляет к золоту черный цвет, как бы напоминая еще об одном отечественном богатстве — нефти. Структура павильона — ясно выражена, функция помещений четко определена. Однако архитектор оставляет свободу для перемещения в этом систематизированном пространстве: посетитель может выбирать между заданным маршрутом осмотра экспозиции по линейному сценарию, но может перемещаться и интуитивно; стилобат — основание, в котором свободно расположены несколько залов, — предста вляет собой «естественное» природное пространство с рекой и рощей, «пространство для общения и обмена идеями». Таким образом, и здесь реализована идея совмещения жесткой структуры и свободного, неограниченного пространства, которая и формирует образ России. Архитектура Бернаскони утвердительна и бескомпромиссна, в ней, возможно, «почерк» времени выражается наиболее ярко.

«Главное — внутри» — такова концептуальная основа проекта BUROMOSCOW, представленного под девизом «окно в Россию». Павильон напоминает кинозал без фасадной стены или диковинную шкатулку. В самом замысле ясно читается установка на привлекательность объекта для зрителя: в чужое окно всегда тянет заглянуть. Понятная россиянину аллюзия на петровское «окно в Европу» и понятная всем Ель, фланкирующая вход в павильон, — доступные образы, говорящие сами за себя. Центром экспозиции оказывается экран, на который, согласно авторской пояснительной записке, «проецируются символические образы России»; экспозиционные площади спрятаны в боковых объемах, образующих «воронку-окно». Приоритет отдан демонстрации ожидаемых и предсказуемых картинок, а собственно экспозиция (то, для чего строился павильон) остается где-то на периферии. «Сегодня» в работе BUROMOSCOW происходит на фоне «всегда», но этот исторический план оказывает-ся набором туристических открыток.

Похожий «инновационно-исторический» аттракцион представляет собой предложение Р.А.Р. Среди прообразов павильона — матрешка, памятник III Интернационалу, яйцо Фаберже, русское храмовое зодчество, верования древних славян, национальные орнаменты, ансамбль Казанского кремля, вековые дубы, тундра. Все это с высокой степенью буквализма введено в трехъярусную композицию, таким образом, чтобы архитектурная концепция оказалась, согласно пояснительной записке, «неразрывно связанной с его литературно-образной составляющей». В проекте реализованы основные аспекты российского своеобразия: континентальный климат ( лужайки первого уровня и выставочное «поле» с «сугробами-берлогами» второго), бескрайние просторы (выставочный зал по периметру огражден мобильной стеклянной ширмой), затейливое узорочье, непременные башни, которые, видимо, должны напоминать колокольни (главы православных храмов), и позолота. Не менее ясно передан и мультикультурный характер России. Общность Востока и Запада заявлена уже в концепции (авторы нашли параллели между древнеславянскими верованиями и даосской философией), инженерная эстетика и выразительная современность материалов — «изобретение» западной архитектуры — совмещена с пластичностью, будто заимствованной у средневековых русских церквей, и затейливой декоративностью, несущей черты азиатской культуры. Объект сложносоставный, его архитектура несколько аляповата, эклектична, но занимательна и соответствует назначению — рекламе страны на международной площадке, настроению выставки-праздника, да и во многом российскому духу нашего века.

Павильон «Буян-град»

Общая площадь около 5800 м² 
Выставочные и конференц-залы: 2030 м²
Высота: 20 м

Алексей Муратов
Каждая складка, каждый конструктивный элемент, каждая деталь этого павильона пронизаны многообразными историческими и философскими реминисценциями. Пояснительный текст к проекту изобилует отсылками к китайской мудрости, славянской космологии, широкому спектру архитектурных прототипов. Семантический полиглотизм призван отлиться в образ, понятный как восточному, так и западному зрителю. И тот и другой жадно поглощают продукцию глобальной культурной индустрии: в Шанхае выстраиваются очереди за биг-маками, автографами футболистов «Челси» и билетами на голливудские блокбастеры. «Почти каждая девочка от Рейкьявика до Сайгона знает, как рожала Анджелина Джоли, какие у нее были проблемы, и как ее держал великий муж Бред Питт» (кинокритик М. Дондурей). Будучи «национальным» по содержанию, по форме этот   объект прекрасно вписывается в международный контекст — самость в данном случае выражается на архитектурном эсперанто без акцента.

Павильон «Окно в Россию»

Общая площадь: 6000 м² 
Площадь экспозиции и коммуникаций: 4550 м² 
Высота: 20 м

Алексей Муратов
Если Петр I, основав Петербург, прорубил «окно в Европу», то архитекторы BUROMOSCOW создают «Окно в Россию», призванное показать миру многообразие страны и изменения, произошедшие за последние годы. В павильоне, центральным элементом которого становится проекционный экран размером 10×20 м, развивается модная в архитектуре тема окна в перспективном обрамлении. Так, в Casa da Musica в Порту (OMA) роль сценического задника выполняет прямоугольный витраж, ограниченный наклонными плоскостями перекрытий и стен концертного зала. В комплексе Auditorio в испанском Леоне (Mansilla+Tuñón) и новостройке С. Скуратова на Пречистенской набережной в Москве перспективные наличники образуют ячеистые ребристые фасады. Популярность мотивов, акцентирующих значимость окна, указывает на превалирование в современном мире визуальных образов над всеми остальными. Таким образом, главным национальным достижением и достоянием становится просто красивая картинка.

Павильон «Город перемен»

Общая площадь около 6000 м² 
Площадь экспозиции и коммуникаций: 4550 м²
Площадь застройки: 3300 м² 
Высота: 20 м
Средняя стоимость: €1200 за м² 

Алексей Муратов
Главная идея этого проекта — выразить образ города, который, как пишут архитекторы бюро «Остоженка», «минусы тесного сосуществования обращает в плюсы взаимного обогащения культур и свободного обмена информацией». Прижелании  здесь можно усмотреть перекличку и с аристотелевским (традиционно европейским) пониманием города как «единства непохожих», и со знаменитым лозунгом Мао: «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Аллюзии на слоган Великого кормчего усиливаются присутствием в интерьерах павильона активного флорального орнамента.
Следовательно, город — это как бы сто в одном. Или точнее, не сто, а 128. Таково количество планировочных модулей (5×5 м) павильона. Если принять во внимание более чем серьезное отношение жителей Поднебесной к нумерологии, это число обретет особый смысл, ведь оно является удвоением 64-х — количества символов-гексаграмм древнекитайской «Книги перемен», охватывающих все многообразие жизненных ситуаций...

Павильон RUSSIA

Общая площадь: 6000 м² 
Площадь застройки: 3788 м² 
Высота: 20 м

Алексей Муратов
Образное решение этого павильона во многом обусловлено решением конструктивным. Последнее навеяно работами Нодара Канчели — многолетнего партнера и соратника Михаила
Хазанова. Речь идет о разработанных Канчели мембранных оболочках из стали, толщина которых, скажем, в Ледовом дворце подмосковной Коломны составляет всего 4 мм при размерах в плане 110×200 м. Правда в Коломне форма покрытия эллиптическая, но в арсенале у Канчели есть и прямоугольные мембраны. Например, параболическая оболочка (90×87 м) хоккейного стадиона в Ангарске. В проекте павильона расцвеченная цветами российского флага мембрана шириной 38 м нависает над открытым публичным пространством, с двух сторон ограниченным объемами с экспозицией. Несмотря на некоторую хайтечность, работа Хазанова вызывает ассоциации со знаменитым павильоном
Португалии, построенным Алваро Сизой в Лиссабоне для Экспо-1998. Там центральное пространство тоже перекрыто мембранным «антисводом» (пролет 70 м), правда, не из стали, а из предварительно напря-женного железобетона. Другая аллюзия — павильон СССР на Экспо в Монреале (1967, архитекторы М.В.Посохин, А.Мндоянц, Б.Тхор), впоследсвтии перевезенный в Москву на ВДНХ.

От современной России ждут новой, свежей архитектуры, она всеми силами стремится заявить о том, что такая архитектура есть (активность подготовки российской экспозиции к грядущей Венецианской биеннале — яркое тому свидетельство). Возможно поэтому архитекторы в основном сконцентрировали свое внимание на образе государства, а не на собственно идее выставки «Лучше город — лучше жизнь».
В проектах идет разговор о создании модели России будущего — к футурологии города вне государственных границ и климатических зон, так любимой прошлым веком, архитектурные умы сегодня остаются равнодушны. Основная проблема российского павильона на Экспо-2010 — представить архитектурный образ современной, смотрящей в будущее России, проблема выбора проекта — решить, что же он собой представляет. То ли это диковинка, затейливый сувенир, сказка, герои которой известны, но сценарий слегка модернизирован, то ли это емкая концепция, сформулированная лаконично и ясно, ориентированная на созидание и потому смело утверждающая перед миром свое право быть.