Реконструкция МХАТ им. М. Горького (1-я фаза)

Главной целью идеологической реконструкции Московского академического художественного театра в 2019 году стал проект «Открытые сцены»: превращение театра в новый культурно-просветительский кластер для горожан, которые «ищут живые смыслы и образы и верят в способность театра объединять творческие практики». Как следствие, преобразились и физические пространства театра: концепция гостеприимства, мультидисциплинарности и «смешения языков» была заложена в здание на Тверском бульваре еще его авторами во главе с Владимиром Кубасовым. Архитектору Тамаре Мурадовой нужно было лишь с бережностью и любознательностью археолога найти все ее элементы и вдохнуть в них новую жизнь.

Проект театра МХАТа — один из тех редких случаев, когда архитектор выступал в роли истинного демиурга и продумывал здание от первого бетона до последней дверной ручки. Владимир Кубасов вместе с коллегами А. Моргулисом и В. Ульяшовым в составе мастерской «Моспроект-2» занимался этим объектом почти 10 лет и, по его рассказам, фактически прожил эти годы в будущем здании. Перед началом реконструкции, инициированной вновь пришедшим тогда худруком Эдуардом Бояковым, Кубасов вновь посетил театр и прокомментировал фактически каждый уголок: как он был задуман, как сделан и что не так с ним сегодня.

«Не так», к сожалению, было сплошь и рядом: за последние 30 с лишним лет здание функционировало ущербно однобоко, принимая гостей лишь во время спектаклей; оно застоялось, заросло, «заболотилось», и роскошный балкон оказался завален ненужной мебелью, стены с декоративными штукатурками, разными на каждом этаже, — завешанными сомнительной художественной ценности плакатами; фонтан с медной чашей и вручную изготовленными стеклянными фигурками, изображающими подводный мир, — стыдливо прикрыт фанерным коробом; а тысячи метров общественных пространств на четырех этажах — фактически невостребованными. Так что Тамаре Мурадовой, уже работавшей с Бояковым над реконструкцией другого модернистского здания — Дворца культуры в Железноводске, — необходимо было прежде всего раскрыть потенциал этого уникального объекта: вернуть гостеприимность, трансформировать в множество «открытых сцен» с разнообразными функциями, приспособить под новую обширную программу лекций, дискуссий, перформансов и мастер-классов и, конечно же, восстановить и заставить по-новому взглянуть на все оригинальные задумки авторов-модернистов.

Реконструировать театр предполагалось в несколько очередей, поэтому первая из них стала этапом «быстрых побед»: затрат минимум, а эффективности максимум. Театральные фойе разделили на несколько функциональных зон-сцен и разработали по ним интуитивно понятную навигацию, полностью обновив графическое оформление. Так, третий этаж стал «культурным хабом» с книжным магазином, сувенирной лавкой, большой плазмой для презентаций и вновь отреставрированными фонтанами — декоративным стеклянным и сухим. Буфеты на втором и третьем этажах переделали в современные городские кафе, а балкон стал общедоступным, и на новую столешницу из искусственного камня удобно поставить бокал, пока любуешься видом на город; впрочем, не хуже виды и изнутри, через восстановленные панорамные окна, вдоль которых протянулась на заказ спроектированная консоль с латунными деталями.  

Латунь, наравне с бетоном и нестандартными породами древесины, которые Кубасов отбирал для проекта лично и которые чудом хорошо сохранились (чего стоят одни только входные двери!) — ключевой материал для здания МХАТа. Из латуни сделаны ручки и были отлиты все вешала в гардеробе (Владимир Степанович рассказывал, что изготовил порядка 10 прототипов, прежде чем добиться желаемого) — последние аккуратно сделали заново. Над входом восстановили по оригинальным чертежам латунный декоративный короб, зачем-то окрашенный черной краской. Наконец, латунные номерки — вместо дешевых пластиковых — вновь засияли на креслах зрительного зала. Собственно, кресла стали главным объектом текущей реставрации: старые продавились и истерлись настолько, что были абсолютно непригодными. Архитекторы восстановили их «look&feel», как теперь модно говорить, с нуля: повторили пропорции, направление шпона, оттенок лака — и те самые латунные номерки. Второй интервенцией в интерьер зрительного зала стала замена стершегося ковролина — в остальном его объем остался нетронутым и по-прежнему как две капли воды похож на эскизы Кубасова 1972 года.

Максимально постарались сохранить и оригинальные световые решения, лишь местами их дополнив и уточнив. Например, кроме тщательно отреставрированных световых коробов, в том числе в виде свисающих сталактитов, потолки-«грильято» теперь освещают распределенные по периметру прожекторы, а отдельные зоны — новые латунные светильники-колбы. Для эффекта большего дружелюбия и открытости гостям подсветили колонны в гардеробе, буфетные стойки и элементы навигации. Особое внимание уделили растениям, которых по проекту Кубасова в здании очень много: над оригинальными клумбами вновь засветились предусмотренные автором лайт-боксы, а сами клумбы заполнились «райскими кущами» с помощью приглашенных флористов.

Важной частью стала работа над входной группой здания — как рассказать о том, насколько театр изменился внутри и с каким нетерпением ждет посетителей в любое время? Во-первых, ему сделали вывеску: простую, понятную, без шехтелевских завитков, как предлагали некоторые, но зато с подсветкой. Подвергли редизайну весь фирменный стиль, включая афиши. При этом помимо стандартных бумажных афиш на колоннах, рассчитанных на тех, кто гуляет у театра, в витрину фасада интегрировали лайт-боксы с цифровыми афишами-микророликами, которые боковым зрением считывали те, кто проезжает или проходит мимо по бульвару. Таким образом, театр начал подавать «сигналы» и на ближнюю, и на дальнюю перспективу. 

И это, пожалуй, пока что самое «современное» нововведение реконструкции — трепет и безмерное уважение к оригинальному проекту здания чувствуется у Тамары Мурадовой во всем. Она с восхищением говорит, что при желании весь театр можно было бы отстроить заново, потому что сохранился весь архив чертежей, вычерченный до миллиметра. Рассказывает о замысле Кубасова спроектировать здание как олицетворение природного мира — отсюда все эти приглушенные цвета и сложные фактуры коры и ветвей. Восхищается самоотверженностью архитектора, который, вооружившись обычной палкой как копьем, «прорубал» эти ветви собственноручно по мягкому бетону перед оштукатуриванием.

Сегодня время архитекторов-демиургов, кажется, безвозвратно ушло. Утрачено доверие к профессии, не в чести высокие идеалы и самоотверженность. Да и авторитет художественных руководителей театров, которые диктовали в том числе пространственные решения своим обителям, постепенно сходит на нет — хотя бы потому, что эти руководители слишком часто меняются (и Бояков, покинувший МХАТ в этом году, — тому подтверждение). Но тем большую ценность обретают сохранившиеся здания-манифесты. И тем важнее отстаивать их аутентичность — даже если для этого придется снова взять в руки импровизированные копья.