Искусство — в массы: паблик‑арт как инструмент переосмысления городской среды

На днях в рамках фестиваля ГУМ-Red-Line на Красной площади впервые открылась масштабная выставка паблик-арта. В связи с этим мы решили опубликовать наш материал из ПР95, в котором попытались разобраться чем паблик-арт отличается от арт-объекта, публичное — от общественного, искусство — от декорации и зачем это все современным городам.

От пространственной композиции до перформанса

Несмотря на то что паблик-арт для многих российских городов успел стать явлением привычным, у него до сих пор нет официального статуса. Во-первых, юридического: подходящие слова просто отсутствуют в российском правовом поле. «Когда я согласовываю свои паблик-арт-проекты с десятками городских инстанций, каждый раз возникает неразбериха с тем, как описать предмет согласования, — рассказывает художница Марина Звягинцева. — Мне предлагают записать их то как МАФы, то как оформление праздника. И эта неясность, неточность в документах порождает путаницу и в дальнейшей судьбе проекта».

Нет у уличного искусства и общепринятого искусствоведческого статуса. Профессионалы до сих пор спорят о границах и смыслах понятий: стрит-арт, паблик-арт, арт-объект, искусство в городской среде. Например, в глоссарии, включенном в недавно изданную «Энциклопедии русского уличного искусства»1, утверждается, что стрит-арт — это всегда несогласованная интервенция художника в городское пространство, то есть работа, которую коммунальные службы могут закрасить уже через пару часов; паблик-арт же, напротив, скорее всего, согласован, потому что имеет заказчика. В свою очередь, арт-сообщество использует эти формулировки по-своему: стрит-артом, или уличным искус- ством, называют 2D-росписи, муралы и граф- фити, а паблик-артом — пространственные композиции. Все это недвусмысленно указывает на то, что паблик-арт в России еще в процессе становления.

Наиболее масштабную дискуссию на тему того, какая трактовка наиболее близка именно нам, инициировал в 2015 году фонд V-A-C программой «Расширение пространства» 2. В ней рассматривался максимально широкий спектр художественных практик в городской среде — от звуковых инсталляций до демонстрационных шествий и акционизма — и через реальные проекты молодых авторов каждая типология «примерялась» к Москве.

И, пожалуй, самый важный вывод, к которому пришли исследователи и кураторы, состоит в том, что паблик-арт — это прежде всего актуальное искусство. А это значит, что оно не носит коммеморативную функцию, как монументальная скульптура; не служит чистой декорацией, как многие росписи; не отвечает идее «форма следует функции», как обычные МАФы; не одноразово, а пред- полагает повторяющийся опыт взаимодействия; не может быть типовым штампом, как «арт-объекты» вроде стелы для селфи «Я люблю Москву /Курган / Нижневартовск» или увитой цветами арки с замочками влюбленных. Подлинный паблик-арт трансформирует нашу повседневность, привнося в нее новые смыслы, и преобразует физический ландшафт через культурный: воспитывает, заставляет задуматься, задает неудобные вопросы, подсвечивает проблемы и вызовы и меняет привычные сценарии взаимодействия с городом.

От публичного к общественному

Ключевая характеристика паблик-арта — тесный контакт со зрителем. В каком-то смысле его отличие от традиционного искусства — такое же, как общественных пространств от пространств публичных. В то время как вторые подчеркнуто изолированы и требуют совершения определенных ритуалов (вспомните музеи, театры, большие пейзажные парки, поход в которые — заранее и тщательно спланированное мероприятие), первые — не менее акцентированно доступны и демократичны: достаточно просто выйти за пределы дома. И пока традиционные ландшафтные парки и охотничьи угодья (Царицыно, Тюфелева роща, Ботанический сад, усадебные парки и т. д.) превращаются из привилегированно-закрытых в общественное достояние, с более массовой культурой потребления, к которой мы уже так привыкли, искусство устремляется навстречу зрителю, выплескиваясь на улицы за границы музея, завоевывая городское пространство и стремительно сокращая дистанцию между собой и пользователем.

От «верхов» к «низам»…

Считается, что паблик-арт возник как явление в 1960-е — и именно как реакция на коммерциализацию искусства. Больше не нужно тратить лишнее время и деньги для «встречи с прекрасным» — вот оно, за углом: шутит, удивляет, будит фантазию, вступает в диалог. Есть и альтернативная версия, что родина уличного искусства — США, где местные власти решили таким образом завлечь обеспеченные слои общества из вылизанных элитных пригородов в урбанизированные районы. Так или иначе, паблик-арт был порожден инициативой сверху, и в мировой практике эта модель до сих пор наиболее распространена.

Самыми активными в этом смысле считаются Нью-Йорк, Лондон, Берлин и Вена,где создание художественных объектов тем или иным образом заложено в бюджет любого нового масштабного строительства. В Нью-Йорке, например, девелопер, который строит дом, выделяет процент на создание искусства в городе. В результате выигрывают все: и город, который наполняется качественным артом от лучших художников, и девелопер, который развивает среду, повышая тем самым стоимость своего проекта.

Хороший паблик-арт может иметь и солидный экономический эффект. Знаменитая зеркальная фасолина Аниша Капура — скульптура «Облачные врата», установленная в Миллениум-парке в Чикаго, — по количеству туристических фотографий может сравниться со статуей Свободы. Это один из самых дорогих в мире объектов уличного искусства (в процессе его создания смета выросла в разы), но как только «врата» открылись, недвижимость в округе стала расти в цене, в район пришли новые бизнес-игроки и экономика города в целом заметно выиграла. В России самый яркий пример места, построившего экономику на паблик-арте (а точнее, на его ответвлении лэнд-арте), — это всем известная деревня Никола-Ленивец в Калужской области, где каждый год в рамках целой серии фестивалей производится новый «арт-контент», увидеть который приезжают тысячи.

… и от «низов» к «верхам»

К сожалению, для нашей страны это пока исключение, а не правило. Российские власти упорно продолжают использовать паблик-арт как инструмент идеологической пропаганды либо же, напротив, тиражируют слишком абстрактные монументы и полотна — сомнительной художественной ценности и не способные вступать в коммуникацию ни с контекстом, ни с пользователем, созданные исключительно для того, чтобы украсить место, а не осмыслить его. Но если человек место, может, и красит, то с паблик-артом ситуация ровно противоположная: само место должно красить его. Ключевая составляющая ДНК паблик-арта — то, что называется site-specific, то есть ориентация на конкретную точку пространства, которая неизбежно обладает множеством характеристик в самых разных областях. Объект паблик-арта буквально выращивается из очень сложно устроенного «генного материала» — и, собственно, только в этом случае становится способным вызывать вышеописанные сложные чувства и важные для города и горожан эффекты. Однако такого рода искусство нашими власть имущими пока не очень понято и не слишком востребовано.

«В России паблик-арт — это абсолютный bottom-up-проект. До сих пор это скорее подвижничество некоторых участников арт-рынка, которые пытаются рассказать про то, что современное искусство в городе — это большая сила, и с помощью нее можно решать большие городские задачи. Но мы пока только в начале пути, набираемся опыта, наращиваем компетенции, учимся делать это, как и положено — большой командой профессионалов», — говорит арт-менеджер Юлия Бычкова, продюсер арт-фестивалей.

Как раз таких сработавшихся команд нам остро не хватает: чтобы сотрудничали с экспертами в художественной сфере, урбанистике, социологии и антропологии; чтобы могли разумно внедрять искусство в город, определять его цели, качество и назначение. Вопрос о художественной составляющей того или иного «арт-объекта» принимают местные чиновники, у которых нет ни знаний, ни кругозора, чтобы увидеть разницу между условным бронзовым памятником Огурцу и сайт-специфическим объектом, развивающим свое окружение. Качественные арт-проекты в основном исходят от частных инвесторов. Хотя есть и исключения, например, плетеная скульптура от Николая Полисского в московском парке «Чермянка» или его же «Лихоборские ворота», заказанные городом. Таким образом власти пытаются придать уникальность и самобытность отдаленным от центра спальным районам.

От простого к сложному…

Неудивительно, что, как и власть, большинство людей тоже не понимает, зачем им в городе современный арт: слишком мало правильных примеров. С другой стороны, доступность паблик-арта и даже зачастую его неизбежность — вещь достаточно сложная. Не все готовы полюбить современное искусство, тем более если столкновение и взаимодействие с ним происходит вынужденно, помимо желания. Человек должен быть подготовлен к этой встрече и, добавим, относительно благополучен — иначе паблик-арт воспринимается как издевка (почему эти деньги не потратили на новые дороги или водопровод?) и провоцирует не на размышления, а на петиции властям с просьбой «Уберите это немедленно».

Если просто внедрить в городскую среду актуальное искусство, не подготовив почву и публику, не стоит удивляться враждебной реакции. Одним из подобных печально-известных примеров стала Пермь, где в 2010 году Музей современного искусства PERMM запустил паблик-арт-программу, куратором которой стала Наиля Аллахвердиева: в городе появилось довольно много хорошего, с точки зрения арт-общественности городского искусства от лучших художников России: «Пермские ворота» Николая Полисского, «Яблоко» Жанны Кадыровой, знаменитые красные человечки «Red People. Арт-конструктор» арт-группы Pprofessors, «Власть» Коли Ридного и другие. Но программа регулярно сталкивалась со сложностями из-за отсутствия культуры восприятия у жителей города. В 2014 году паблик-арт-программа, в основном по политическим мотивам, была свернута, а часть объектов демонтирована, что стало травматичным опытом почти для всех сторон: и кураторов, и той части горожан, которая паблик-арт ценила, видя в нем возможность придать уникальность городской среде Перми.

… и от сложного к простому

Похожим образом начала развиваться ситуация в Выксе Нижегородской области, где по инициативе Объединенной металлургической компании (ОМК) в 2011 году запустили фестиваль городской культуры «Арт-Овраг ». За девять лет было создано 85 стрит-арт-работ и паблик-арт-объектов, причем большая их часть — в первые годы, когда в Выксу привозили лучших художников со всего мира, но выксунцы смотрели на плоды фестивальной деятельности скорее негативно и больше рассуждали о впустую потраченных деньгах. В результате целый ряд объектов был попросту уничто жен (классика жанра — «погребение» граффити под слоем фасадного утеплителя).

Со временем, впрочем, горожане «втянулись». Как только производимое фестивалем искусство, с их точки зрения, стало более «полезным» (помимо росписей появились благоустроенные дворы и набережные прудов, плоты, на которых можно кататься, и автобусные остановки, где можно играть и заряжать телефон), то и все остальное они начали ценить и оценивать совершенно иначе, испытывая гордость, что фестиваль приобрел особый арт-статус, а вместе с ним и сам город.

«За годы проведения фестиваля Выкса попала в топ‑10 моногородов, где очень вырос человеческий капитал и появилось свое художественное сообщество. Люди, которые живут в этом городе, очень гордятся тем, что у них такая коллекция городского арта. Большинство — уже большинство!» — рассказывает Юлия Бычкова, которая три года была сокуратором фестиваля «Арт-Овраг».

Именно в Выксе появился первый в России индустриальный стрит-арт-парк: каждый год лучшие художники расписывают фасады промышленных сооружений завода (а не жилых домов, что выксунцы воспринимали гораздо болезненнее). Например, в этом году здесь появился мурал от живого классика концептуального искусства Эрика Булатова.

«Стой — иди. Амбар в Нормандии», Эрик Булатов на фасаде трубоэлектросварочного цеха Выксунского металлургического завода, «Арт-Овраг», 2020

Другой свежий кейс трансформации и развития городов через искусство — программа паблик-арта в Альметьевске, не отличающемся разнообразием архитектуры моно- городе в Татарстане рядом с месторождением нефти. Здесь запущена паблик-арт-программа «Сказки о золотых яблоках», которую реализует санкт-петербургский Институт исследования стрит-арта совместно с компанией «Татнефть» с одной стороны и местными жителями с другой. Цель проекта — сделать невыразительный город красивым, удобным и приятным местом, из которого не хочется уезжать за лучшей жизнью.

За время существования программы художниками со всего мира уже расписано около тридцати альметьевских стен: они работают с темами татарского фольклора, традиционных образов, ремесел и важных исторических героев. Замечательно, что произведения не насаждаются сверху, как это было в Перми, а обсуждаются с местными жителями, и лишь раз обитатели дома отказались от мурала на своей стене. Воспитательно-образовательная функция работает и делает искусство доступным не только физически, но и ментально.

Когда дают карт-бланш

Вообще самые яркие городские арт-проекты в России — региональные. В первую очередь это Екатеринбург, где стрит-арт в начале 2000‑х начали развивать по вполне утилитарным соображениям: с помощью искусства власти города решили добавить привлекательности бесконечным бетонным заборам. Так появился проект «Длинные истории Екатеринбурга», а в 2010-м его сменил фестиваль «Стенограффия», который вывел на улицы много смелых художников и сделал Екатеринбург туристическим местом, приучил горожан к тому, что граффити может быть согласованным и легальным, и даже (что особенно ценно) привил им любовь к стрит-арту. Так что сегодня Екатеринбург — общепризнанная столица российского уличного искусства. А сам фестиваль имеет в городе и в целом на Урале солидный вес и неплохо для России «ладит» с городскими властями. Кстати, в противовес легальному фестивалю в 2018 году появился неофициальный — «Карт-бланш», так что художники могут выбирать, податься ли в подчеркнуто свободные творцы или работать с разрешения города. В любом случае количество качественных проектов от всего этого только растет.

В этом году часть из них объединила «Фиолетовая линия» — созданный «Стенограффией» совместно с «Яндекс-картами» новый городской маршрут, прорисованный как в онлайн-пространстве, так и физически на дорогах города. «Линия» оказалась очень популярна: по маршруту с удовольствием ходят туристы и с помощью QR-кодов считывают истории про тот или иной проект.

Один из объектов на маршруте — «Гордый фонарь», который художники команды SPEKTR сделали вместе с сотрудниками МБУ «Горсвет», выпрямив один из фонарей в сквере у ККТ «Космос». Главная мысль этой работы изложена на установленной рядом табличке: «Ровно столько, сколько существует человечество, находятся те, кто бросает вызов своему времени. Говорят свое „Да” против миллионов „Нет”».

И именно на Урале, не в последнюю очередь благодаря исключительной репутации фестиваля и стрит-арта в целом, возник любопытный прецедент: здесь впервые в России была разрисована стена городской администрации. Работа с названием «Открытая власть» победила в конкурсе, который выиграл один из организаторов фестиваля «Стенограффия» Евгений Фатеев. Мурал выполнила все та же команда SPEKTR, изобразив мэрию в виде LEGO-человечков. Позже похожие муралы с LEGO появились еще на нескольких зданиях города, став важным элементов его идентичности.

Форма активизма

Уникальные взаимоотношения с уличным искусством сложились в Нижнем Новгороде: благодаря специфической городской ситуации — обилию старой архитектуры, деревянных или заброшенных домов, выселенных заводских территорий, — уличное искусство расцвело здесь пышным цветом. Стрит-арт вылился в форму городского активизма: художники рисуют на старых деревянных домах, чтобы привлечь к ним внимание и уберечь их. Рисуют часто не баллончиками, а кисточками, и это придает работам особый смысл и статус. м много лет здесь проходит инициированный Артемом Филатовым фестиваль уличного искусства «Новый город. Древний», который нацелен на работу с деревянными и старыми строениями и на сохранение исторической архитектуры. Многие муралы уже стали классикой, их не закрашивают годами, и такая лояльность жителей и властей сделала Нижний привлекательным для стрит-арт сообщества: ради возможности создать граффити в Нижний приезжают со всей России и из-за рубежа.

Примером городского активизма через искусство можно считать и самарский проект «Модерн в облаках», придуманный архитекторами Дмитрием и Марией Храмовыми. Здесь обошлось без росписей, зато, чтобы в рамках мундиаля привлечь внимание к уникальному архитектурному наследию эпохи модерна в Самаре, они придумали вывешивать над основными памятниками огромные гелиевые шары с изображением и названием постройки. Это был временный проект, но идея через искусство привлечь внимание к городу и городским проблемам (ветхое состояние зданий) во многом похожа. Позже архитекторы разработали не менее информативный дизайн канализационных люков, которые планируется установить неподалеку от памятников —для тех многочисленных горожан, кто на самарских улицах смотрит под ноги, а не в небо.

Социальная ответственность

Интенция улучшить качество жизни — тоже обязательная характеристика стрит-арта, точнее, стрит-арт-художника. Чтобы его творение находило общий язык с контекстом, сначала его должен найти он сам: научиться разговаривать (и договариваться!) с властями, стейкхолдерами, будущими пользователями. Пример — предполагавшаяся временной инсталляция «Звездные сиги идут на север», созданная Ольгой Лесниковой вместе с жителями Салехарда. Почувствовав объект «своим», символизирующим одновременно местные традиции (рыбная ловля) и природу (северное сияние), они уговорили администрацию взять его на баланс и сохранить.

Почти всегда удачная арт-интервенция откликается снижением преступности. Один из любимых всеми примеров — романтическая инсталляция «Все это не сон» Тимофея Ради в Выксе, которая в прямом смысле слова «пролила свет на гиблое место». Установленная в рамках «Арт-Оврага» в маргинальном неблагополучном месте — то ли парке, то ли лесе, — она изменила характер пространства, привлекла другую публику, вслед за которой подтянулась и городская администрация. В результате территория была расчищена, сделаны дорожки, проложено освещение. Из неблагополучного страшноватого места этот уголок Выксы превратился в один из самых удивительных и поэтичных.

Столичный опыт

Как ни странно, но в области паблик-арта обе российские столицы отнюдь не лидеры — прежде всего в силу крайней зарегулированности. В консервативном Санкт-Петербурге и среда оказалась законсервированной: почти все уличное современное искусство, которое здесь неизбежно рождается, решительно вытесняется из исторического центра. Однако реконструкция и переосмысление многих территорий за последние годы создало долгожданную лазейку для арт-интервенций. Сначала на территории действующего завода слоистых пластиков открылся Музей стрит-арта, затем сайт-специфические граффити и инсталляции появились на реновированной территории завода «Севкабель» и других прилегающих промзонах. В центр же паблик-арт прорвался через остров Новая Голландия (ныне многофункци- ональный парк, в котором регулярно проходят выставки), дворы «Ленфильма» и через пространство недавно отреставрированных торговых Никольских рядов. В их дворе, окруженном арочной галереей, этим летом устроили городское общественное пространство с зеркальным тоннелем и вращающейся «Триумфальной аркой» из дерева, органично символизирующей обновление этого места, а зимой обещают возвести еще один деревянный объект уличного искусства — ледяную горку.

Музей стрит-арта, Санкт-Петербург

Вращающаяся Триумфальная арка, Петр Советников и Вера Степанская (KATARSIS Architects), двор Никольских рядов в Санкт-Петербурге, 2020

Москву подвела история с рекламными муралами: из-за прорехи в законе появилось довольно много росписей с явно рекламным подтекстом. Позже закон ужесточили, рекламу (а вместе с ней и много хорошей не-рекламы) стремительно закрасили, но это сильно девальвировало тему стрит-арта в столице. Хотя и сейчас появляются хорошие проекты. Самый заметный из них — проект «Артриум», в ходе которого стены торгового центра «Атриум» легенды мирового стрит-арта превращают в произведение уличного искусства. Среди них Шепард Фейри, Фелипе Пантоне, Тристан Итон, Бен Эйн, ПичиАво, Окуда Сан Мигель, Покрас Лампас и многие другие.

Из московских авторов заслуживают внимания работы Марины Звягинцевой, особенно ее проект «Спальный район», который снова — про поиск идентичности за пределами центра, в безликих новых кварталах. Одна из ее последних работ — «Классная игра»: старомодный фасад школы стал подобием пианино, а две клавиши — медиа–экранами, которые транслируют спектакли и концерты, позволяя жителям соседних кварталов соприкоснуться с закрытой школьной жизнью. Это тоже — про силу искусства.

И хотя пока в области создания пространственных объектов Москва, да и подавляющее число других российских городов, развивается очень медленно, рано или поздно количество перейдет в качество; все эти арт-скамейки, арт-перголы и арт-детские горки перерастут пусть в полезное, но искусство. Которое скажет свое «Да» против миллионов «Нет».