«Регионы могут только наблюдать». Четыре региональных архитектора об обновлении закона об архитектуре
Мы продолжаем следить за темой внесения поправок в закон «Об архитектурной деятельности в РФ». В середине ноября Urban Policy Institute, инициировавший совместно с архитектурной школой МАРШ обсуждение проектов поправок САР и НОПРИЗ на платформе архитектура.рф, направил разработчикам новых версий документа и в Минстрой отчет об итогах краудсорсинга и резолюцию открытого обсуждения проектов в МАРШ месячной давности. В ожидании обратной реакции мы опросили несколько региональных архитекторов, как им видится процесс обновления законодательства. Нечаянно получился «круглый стол»: респонденты вступают друг с другом в заочный спор, практически отвечая на реплики друг друга. Судя по этой «дискуссии», в профессиональном сообществе за пределами столиц нет полного единства мнений, но регионы глубоко рефлексируют по поводу ситуации в отрасли и способны задавать точные вопросы. При этом по сути они исключены из формулирования правил игры, по которым им же и придется играть.
Важна ли внутрипрофессиональная экспертиза готовящихся законопроектов?
Евгения Репина:
Да, но экспертиза не только со стороны практикующих архитекторов, но и представителей профессуры (фамилии при случае можно назвать). Это объясняется необходимостью проверки ценностной подоплеки закона, то есть, — ключевых методологических ориентиров. Профессия обладает не только объектом, но и предметом. В проектах — это очень неопределенно.
Никита Маликов:
Я настаиваю, что перед написанием закона нужно реально изучить весь рынок. Обсуждения закона сейчас происходят только в Москве и с вовлечением московских специалистов, регионы лишь дистанционно могут за этим наблюдать. Очень боюсь за разрыв между московской практикой и региональной.
В чем основные недостатки существующего закона «Об архитектурной деятельности в РФ»? Насколько полно и адекватно в законе отражены сегодняшние реалии архитектурной деятельности?
Марина Нургалиева:
Недостаток существующего закона в том, что он не исполняется. В некоторых частях противоречит другим федеральным законам и правовым актам, нет контроля исполнения. Современные реалии архитектурной деятельности и развития специалистов в целом не учитываются.
Евгения Репина:
В нем как раз отражены те самые «реалии», которые уже давно не внушают оптимизма. Существующий закон не отражает реакцию на «реалии», и именно поэтому понадобились проекты нового закона, который бы основывался на критике «реалий» и переосмыслении профессионального дискурса. Существующий закон закрепляет положение архитектуры вне культурного поля, превращая архитекторов в обслуживающий персонал. Его содержание фактически гарантирует продолжающееся ухудшение качества среды.
Никита Маликов:
Думаю, что в законе отображены реалии Москвы и Питера. Но не регионов. ВУЗов там почти нет, работу всю забирают. Единственное, что немного регулирует закон — архитектора обязаны нанимать на проектирование. Только в регионах архитектурная часть может стоить меньше 0,1% от общей стоимости проекта и ничего ты с этим не поделаешь. Сейчас в регионах 90% архитектурных выпускников уходят в дизайн интерьеров или визуализацию. Там хоть какие-то деньги есть.
Каким должен быть предмет регулирования ФЗ «Об архитектурной деятельности»?
Евгения Репина:
Архитектору нужны гарантированные права на создание и реализацию своего творческого замысла. Но при этом должно возникнуть понимание, что не все то, что называется архитектурным проектом, становится архитектурой даже при наличии обсуждаемых прав. Соответственно, если мы и стремимся дать архитектору право быть независимым от сугубо прагматических интересов строительного комплекса и политических авантюр, то у самого архитектора свобода должна быть понята как служение целостной и гармоничной среде. Однако критерии этой среды — тем более находящейся в процессе постоянной регенерации — вопрос очень тонкий, и на него не просто будет найти ответ. А раз ответа не будет, то и не будет конкретной цели служения. И опять мы попадаем в ловушку волюнтаризма, — только как бы творческого. Поэтому ФЗ должен был бы включать вопрос о ценностях деятельности, в первую очередь, а о правах — во вторую.
Марина Нургалиева:
Сейчас охват слишком размытый и необходимо конкретизировать предмет регулирования. На мой взгляд, закон «Об архитектурной деятельности» по иерархии должен быть соподчинен Градостроительному кодексу (поскольку архитектурная деятельность — составляющая градостроительной деятельности), но не дублировать его положения, а описывать и регулировать процессы, взаимоотношения всех участников, осуществляющих архитектурную деятельность. Но в первую очередь — это регулирование на уровне власти, и закон должен устанавливать полномочия федеральных, региональных и муниципальных органов во взаимосвязи с отношениями с коммерческими и некоммерческими организациями физическими лицами (архитекторами). Давать инструменты для регулирования изначально на высшем уровне (от общего к частному).
Никита Маликов:
Я думаю, что перед тем, как создавать закон, сначала надо вообще на рынок взглянуть. Исследовать его. Понять, что архитекторы в регионах выживают, а не живут. Они создают что-то адекватное вопреки всему. И в большинстве случаев за бесплатно. Почему так? Как это регулировать? Как стимулировать кадры оставаться в профессии и не покидать свои города? А уж потом думать, как подружить архитекторов, государство и заказчиков.
Вариант САР в главе «Основные понятия» вводит понятие «общественно значимых архитектурных объектов» и вообще не упоминает объекты рядовой застройки, таким образом, фактически исключая их из поля регулирования. Обоснованно ли это?
Марина Нургалиева:
Общественно значимые объекты выделять необходимо, но оставлять без внимания оставшиеся не корректно. Поэтому инструменты регулирования должны охватывать все объекты, разного уровня, к которым будут предъявляться разные требования. Это можно обеспечить только регулируя на уровне власти, соблюсти баланс и разработать правила уже на местном уровне (региональный и муниципальный). Закон должен позволять разрабатывать такие правила.
Евгения Репина:
«Рядовая застройка» и прочее в том же дискурсе — это как раз настойчиво игнорируемый вопрос о среде. Причем, игнорируют его сами архитекторы, невольно способствуя жесткому выбору девелоперов. Вопрос о среде необходимо рассматривать на уровне ключевой категории любого нынешнего закона, тем более — архитектурного! Все нормативное регулирование питает практику дискретного моделирования и освоения территорий: кадастр — вещь слепая, а архитектура — искусство визуальной гармонии целостной и идентичной среды. Два типа реальности входят в клинч.
Даша Толовенкова:
Я бы говорила об общественно значимых архитектурно-градостроительных территориях (зоны, системы улиц, кварталов, площадей и т.д.). О том, как определить границы этих понятий и регулировать объекты, комплексы и рядовую застройку, в том числе. Особенно рядовую застройку, которая является ключевым ценным элементом в городском пространстве. Потому как характер рядовой застройки формирует городскую среду. Как правило, комплекс рядовой застройки всегда уничтожается в первую очередь.
Никита Маликов:
Не обоснованно. Закон регулирует, чтобы некоторые архитекторы могли себе памятник при жизни построить при создании «общественно значимого объекта». А 99% застройки в России не такая. Но этот пункт, тем не менее, очень важен. Просто нужно включить все типы застройки.
Как вы относитесь к аттестации архитекторов? Кто должен ее осуществлять и в чем она могла бы заключаться? Кто должен обязательно проходить аттестацию?
Евгения Репина:
Аттестация нужна, но у нас она грозит превратиться в «решение вопроса» и нервотрепку. В самой структуре экзаменов необходимо выделять самостоятельные модули, «отвечающие» за компетенции технического содержания, и отдельно — за «художественное мастерство». Должны быть и аттестованы и другие относительно самостоятельные сферы «архитектурной деятельности». При этом высшее образование — как официальную институцию — следует поставить под сомнение: университеты слишком скомпрометированы, и их ждет нелегкое будущее.
Даша Толовенкова:
Вопрос в том, для чего и кого мы хотим аттестовать? Только ответив на него, можно начинать думать, какие требования мы предъявляем при этом. Для какого уровня ответственности? Если для специалиста-практика, то как быть с дипломом о высшем образовании? Он теряет силу? Если хотим иметь общий список кандидатов на высокие административные посты (главные архитекторы и т.п.), то требования там совершенно иные, нежели к архитекторам, градостроителям-практикам. Также надо четко понимать разноплановость между градостроителем и ландшафтным дизайнером. Они не могут быть в одной категории при аттестации. Это разные знания, разные дипломы, а главное — разная ответственность, при этом не выше или ниже, а просто разные, несравнимые. Значит, разные комиссии и разные эксперты в этих комиссиях. Российских экспертов недостаточно, особенно в ландшафтной сфере. Это легко приведет к профанации самой аттестации. Что и случилось со всеми предыдущими аттестациями и СРО.
Как я говорила выше, аттестация не может быть общей для всех и различаться только уровнем, как это сейчас прописано в версиях закона. Нет граней различия в понятии профессиональная архитектурная деятельность. Что должен знать градостроитель и что не должен знать архитектор? Мы приходим к узконаправленным специалистам, в то время как мировые тенденции говорят об обратном. Сегодня специалист должен быть не просто градостроителем или архитектором, он должен находиться на стыке многих профилей как внутри профессии, так и смежных. Кто будет учить или хотя бы выступать экспертом и наставником для повышения квалификации необходимых уже сегодня в стране специалистов? Университеты их не выпускают. Какую аттестационную комиссию должен будет пройти специалист широкого профиля, работающий на стыке профессий? И сможет ли он работать в смежном направление при отсутствии аттестации в нем? Если да, то теряется смысл аттестации как таковой. Если нет, то мы еще сильнее будем тормозить развитие профессии в стране
Отдельный вопрос — кто сформулирует перечень компетенций для каждой из отраслей профессии и степени отвественности в ней? Несформулированность понятий и требований к архитекторам, градостроителям, ландшафтным специалистам и тем, кто нужен нам завтра, приводит к огромным проблемам. Тут и отставание системы образования от мировых и российских практических требований, не говоря уже о теоретической необходимости для развития профессии в целом. Аттестация может иметь практический смысл при разработке секретных объектов или повышенной опасности. В иных случаях это придумывание велосипеда, который существует, но не едет. Создавать новый всегда сложнее и дольше, чем проанализировать и наладить старый механизм. Но эта работа либо не была проведена, либо о ней нам не говорят.
Никита Маликов:
Я не против аттестации. Сейчас, к примеру, в конкурсе «Малые города и исторические поселения» большую часть работ делают архитекторы, которые не имеют ни одного реализованного объекта. И даже примитивных понятий, как что-то строить. Неопытные архитекторы осваивают бюджет. Аттестация должна делить людей на опытных и нет. Но. Нужно несколько уровней аттестации. Возможны допуск к малым объектам, допуск к объектам средней сложности и т.д. Чтобы был стимул к росту. При этом аттестация должна учитывать и молодых архитекторов. Как они смогут работать, как получать заказы и как проявлять себя. Аттестация должна позволять работать не только людям со специальностью «Архитектура». Я знаю много хороших архитекторов без профильного образования. В регионах просто нет столько архитектурных ВУЗов. Это нужно учесть. Считаю, что аттестация сейчас самый непродуманный пункт закона. Сколько она будет стоить? Кто ее проводить будет? Какие требования? Как города, лишенные архитектурных вузов могут принимать участие в аттестации, если там нет кадров? Ну и самый главный вопрос — а как корочка об аттестации поможет в работе с заказчиками, что она будем гарантировать?
Какие требования следует предъявлять к главным архитекторам субъектов и муниципальных образований?
Евгения Репина:
Чиновников, оказавшихся в этих ролях, трудно назвать архитекторами. Скорее они должны выполнять задачу модерирования постоянно действующего экспертного совета по архитектурным процессам.
Даша Толовенкова:
Главные архитекторы — это специфическая область компетенций. А если говорить про главных архитекторов не крупных городов, а малых и поселений, то тут мы должны отдавать себе отчет — их там просто нет. Совсем. Хорошо, если есть энергичный молодой человек с каким-то высшим образованием. Любым образованием. Также надо понимать, что область обязанностей главных архитекторов поселений и малых городов сводится к межеванию участков. О творчестве речи не идет. Совсем. И тут надо очень серьезно думать не только про повышение статуса и полномочий главных архитекторов, но и формулировать задачи и пересмотреть их целиком. Какие цели мы ставим перед главными архитекторами? Это Творцы, администраторы или исполнители (как это происходит сегодня в подавляющем числе регионов страны)? Далее вырастить или привлечь в регионы специалистов-архитекторов. И это отдельный очень серьезный разговор и стратегическая задача на уровне страны. Это сфера образования и администрирования, а не законопроектов.
Марина Нургалиева:
Это сложный вопрос, требующий очень деликатной проработки. Поскольку главные архитекторы субъектов — это не архитекторы в классическом понимании и должны обладать целым комплексом необходимых качеств. И не факт, что баланс таких качеств сойдется именно на практикующем архитекторе, прошедшем аттестацию. Есть пример Воронежской области, где главный архитектор имеет юридическое образование и показывает своей деятельностью пример для работы многих регионов. В данном вопросе необходимо отталкиваться от целей и задач, а также ситуации в конкретном регионе или муниципалитете, чтобы определить нужные качества на внутренней комиссии (закон должен предусматривать такую процедуру).
Достаточно ли защищены права архитектора как автора архитектурного проекта в форумулировках САР и НОПРИЗ?
Марина Нургалиева:
Да.
Евгения Репина:
Нет, не достаточно. Необходимо уточнить различие определений «аттестованного архитектора» и «автора проекта». Это не обязательно совпадающие позиции.
Даша Толовенкова:
На мой взгляд рамки должны быть расширены и детализированы. Необходимо зафиксировать авторским правом все этапы от идеи до детализации элементов. Сегодня не защищается законом идея (в любом ее проявлении), концепция, а также параметры деталей и элементов в рамках проекта. А именно идея лежит в основе всего последующего проекта. Это прямым образом отражается в ценообразование каждого этапа проектирования. Идея и концепция не стоят практически ничего. «Это картинки». Сегодня достаточно изменить на один сантиметр размер детали или элемента, и закон авторского права уже не защищает твое изделие. Этим особенно часто пользуются изготовители и поставщики, а также не добросовестные заказчики.
Никита Маликов:
Права архитекторов — это не обязанности заказчика перед архитекторами. Хорошо, что у нас есть права, закон формулирует по сути негласные договоренности, которые уже сейчас работают через грамотно составленные договоры. У меня проблема с жестким дефицитом кадров, с коррупционной составляющей при борьбе за заказ, с невероятно низкой оплатой труда. Боюсь одними правами это не решить, к сожалению.
В проекте НОПРИЗ не прописаны архитектурные конкурсы, в проекте САР они есть. Следует ли включать положение о конкурсах в ФЗ?
Евгения Репина:
Обязательно!
Марина Нургалиева:
Архитектурный конкурс — это инструмент достижения определенных задач, которые стоят в каждом конкретном случае. Также положения о конкурсе в каждом случае носят индивидуальный характер. Подобные инструменты описать можно, но обобщенно и предоставлять право выбора и уточнения на уровень региона или муниципалитета.
Никита Маликов:
Стоит включать. Хотя я уверен, что большинство конкурсов сейчас — это развлечение для заказчиков. И скоро они сильно видоизменятся. Доктора люди не выбирают по конкурсу же: сначала пусть примут анализы, поставят диагноз и напишут лечение, а я потом заплачу тому, чей диагноз мне больше нравится.
Даша Толовенкова:
Сегодня конкурсы начинают приобретать серьезный статус. Но таких примеров недостаточно. Конкурс — это серьезная работа, и статус должен быть соответствующим. Только тогда мы сможем начать разговор о качестве архитектурных проектов и решений в рамках конкурсов. Сегодня конкурсы проводятся для галочки и редкий итог конкурса получает свое продолжение. Еще реже авторы проекта-победителя получают возможность к реализации. Это связано и с заказчиком, и с самими проектами-победителями. Не все они «жизнеспособны». Также редко качественно и грамотно прописаны параметры или минимальные требования к конкурсам и исходной конкурсной документации. А это условия качественного результата. Сегодня редкий организатор конкурса и заказчик может квалифицировано собрать пакет исходной документации, поставить задачу и понять, как реализовывать результат конкурса. Сегодня хорошо, если техзадания пишутся самими архитекторами или проектировщиками. В лучшем случае совместно с командой заказчика и архитектора.
Какие важные аспекты остаются вне поля внимания разработчиков законопроекта?
Марина Нургалиева:
К сожалению, в России до сих пор не произошел переход от индустриальной эпохи к интеллектуальной. Пока целевые показатели — количественные, а не качественные, все развитие полностью определяется высшей властью, а интересные идеи интеллектуальных людей остаются без должного внимания и реализации. Лучшие специалисты продолжают уезжать из России. Необходимо менять подход к законодательству, описывая в законе инструменты, направленные на личностное развитие, мотивацию, дающие право выбора специалистов (как субъектов, муниципалитетов, так и отдельных компаний и физических лиц-архитекторов). Этого не достичь, ставя ограничительные рамки с одной стороны и будучи непоследовательными с другой (непоследовательность выражается в принятии жестких ограничений на уровне законов и отсутствиии дальнейшего исполнения этих законов). Задача очень сложная, поскольку нужно встроиться в систему существующего законодательства РФ, которая имеет ряд серьезных проблем и ограничений. Но с другой стороны, именно с ФЗ «Об архитектурной деятельности» (как примера в творческой области) и можно начать, показав, как законы могут работать по-иному.
Евгения Репина:
По аттестации: нужно тщательно все продумать. Архитектурная деятельность, на самом деле, очень разнообразна. И ее разнообразие нужно поддерживать. Иначе — это просто строительный дискурс. Лицензия может иметь разделы: средовое проектирование (а не ландшафтное), градостроительное планирование, управление проектной деятельностью (а не архитектурной, ей управлять нельзя!), концептуальное проектирование (включая искусство, интерьеры, формальные и философские эксперименты и пр.), проектирование сооружений с высоким уровнем технической сложности (сложные конструктивные и инженерные решения), междисциплинарная координация проектов, теория архитектуры, архитектурное образование. Это не значит, что одна лицензия важнее другой. Можно также претендовать на аттестацию по нескольким направлениям. К тому же необходимо вычеркнуть обязательность высшего образования. Сама аттестация по перечисленным направлениям подразумевает, что на аттестацию претендует образованный человек. Он мог получать свои знания в частной школе или мастерской, за границей или еще где-то. Эксперты по каждому направлению аттестации сами должны быть высоко образованными специалистами, а не просто почетными представителями цеха. Проще говоря, аттестация или станет полезным и эффективным инструментом, или превратится в барьер для претендентов, «не сумевших встроиться в систему».
Никита Маликов:
Я не увидел решения ключевых проблем для региональных архитекторов. Т. е. профессия архитектора в регионах как была мертвой, так ее и не собираются возрождать. Если принять сейчас закон, получится так, что лучшие и самые интересные проекты в регионах уйдут самым опытным архитекторам — т. е. москвичам (как минимум, они быстрее и легче всех получат аттестацию). А значит, пропасть станет еще больше. Сейчас, когда в регион приходит крупный инвестор, его уговаривают нанять крупное бюро из Москвы, т. к. у местных нет опыта. Так откуда взяться опыту у местных, если их постоянно ограничивают. Вы можете возразить, что это капитализм. Да, согласен. Но только даже примитивный маркетинг для московского бюро занимает не более 1% бюджета, а в регионе он может занять до 50%. Т. е. получается, чтобы доказать, что ты опытный и можешь делать хорошие проекты, живя в маленьком городе, архитектору нужно сначала потратить много времени и средств на свой пиар, аттестацию, а потом только браться за работу. Маркетинг вместо опыта — путь в никуда.
Материал подготовила Ася Белоусова
